Chapter 4 translation

fixes #3

.gitignore

@@ -19,7 +19,13 @@
 # these rules might exclude image files for figures etc.
 # *.ps
 # *.eps
+
+## Target documents:
 *.pdf
+*.html
+*.fb2
+*.md
+!README.md
 
 ## Generated if empty string is given at "Please type another file name for output:"
 .pdf

.travis.yml

@@ -0,0 +1,10 @@
+dist: xenial
+
+sudo: required
+
+before_install:
+  - sudo apt update
+  - sudo apt install texlive-full rubber
+
+script:
+  - make

README.md

@@ -1,6 +1,49 @@
+[![Build Status](https://travis-ci.org/jollheef/free-as-in-freedom-v2-ru.svg?branch=master)](https://travis-ci.org/jollheef/free-as-in-freedom-v2-ru)
+[![@faif_ru](https://img.shields.io/static/v1.svg?label=Telegram&message=@faif_ru&color=blue)](https://t.me/faif_ru)
+
 # [free-as-in-freedom-v2-ru](https://code.dumpstack.io/etc/free-as-in-freedom-v2-ru)
 
-Русский перевод второго издания Free as in Freedom: Richard Stallman's Crusade for Free Software.
+Русский перевод второго издания [Free as in Freedom: Richard Stallman's Crusade for Free Software](https://www.fsf.org/faif/).
+
+## Как скомпилировать книгу?
+
+На данный момент перевод еще не закончен, а готовые части в формате pdf выкладываются в [Releases](https://github.com/jollheef/free-as-in-freedom-v2-ru/releases) на GitHub.
+
+Тем не менее, если вы хотите собрать книгу из исходников .tex, вам необходимо:
+
+1 Установить texlive и rubber.
+
+NixOS:
+
+    nix-env -iA nixos.texlive.combined.scheme-full nixos.rubber
+
+Debian/Ubuntu:
+
+    sudo apt install texlive-full rubber
+
+2 Склонировать репозиторий и запустить сборку.
+
+    git clone https://code.dumpstack.io/etc/free-as-in-freedom-v2-ru.git
+	cd free-as-in-freedom-v2-ru
+    make
+
+В текущей директории появится файл faif-2.0.pdf.
+
+## fb2, markdown или html версии
+
+Для получения fb2, markdown или html версии можно воспользоваться [pandoc](https://pandoc.org/). Одноименный пакет есть во всех основных дистрибутивах.
+
+fb2:
+
+    pandoc -t fb2 faif-2.0.tex > faif-2.0.fb2
+
+markdown:
+
+    pandoc -t markdown faif-2.0.tex > faif-2.0.md
+
+html:
+
+    pandoc -t html faif-2.0.tex > faif-2.0.html
 
 ## Как следить за проектом?
 

chap01.tex

@@ -12,17 +12,17 @@
 \begin{quotation}
   \begin{flushright}
     Бойтесь данайцев, дары приносящих.\\
-    -- Вергилий, \textit{«Энеида»}
+    -- Вергилий, \textit{\enquote{Энеида}}
   \end{flushright}
 \end{quotation}
 
 Опять новый принтер зажевал бумагу.
 
-Часом ранее Ричард Столлман, программист Лаборатории Искусственного Интеллекта МТИ (Лаборатории ИИ), отправил 50-страничный документ печататься на офисном принтере, и погрузился в работу. А сейчас Ричард оторвался от дела, подошёл к принтеру и увидел пренеприятнейшее зрелище: вместо долгожданных 50 отпечатанных страниц в лотке лежали только 4 готовых листа. Да и те явно относились к какому-то чужому документу. Файл Ричарда на 50 страниц спутался с чьим-то недопечатанным файлом в хитросплетениях офисной сети, и принтер пасовал перед этой проблемой.
+Часом ранее Ричард Столлман, программист Лаборатории Искусственного Интеллекта МТИ (Лаборатории ИИ), отправил 50-страничный документ печататься на офисном принтере, и погрузился в работу. А сейчас Ричард оторвался от дела, подошёл к принтеру и увидел пренеприятнейшее зрелище: вместо долгожданных 50 отпечатанных страниц в лотке лежали только 4 готовых листа. Да и те явно относились к какому-то чужому документу. Видимо, принтер получил на печать из офисной сети файлы от Ричарда и кого-то ещё, честно отработал на нескольких листах, а потом решил перекусить бумагой.
 
-Ждать, пока машина выполнит возложенную на неё работу -- обычное дело для программиста, и Столлману впору было отнестись к этой проблеме стоически. Но одно дело, когда вы даёте машине задачу и занимаетесь своими делами, и совсем другое — когда вам приходится стоять рядом с машиной и контролировать её. Далеко не в первый раз Ричарду приходилось стоять перед принтером и следить за тем, как страницы вылезают одна за одной. Как всякий хороший технарь, Столлман очень высоко ценил эффективность работы устройств и программ. Неудивительно, что этот очередной срыв рабочего процесса возбудил у Ричарда горячее желание залезть во внутренности принтера и навести там должный порядок.
+Ждать, пока машина выполнит возложенную на неё работу -- обычное дело для программиста, и Столлману впору было отнестись к этой проблеме стоически. Но одно дело, когда вы даёте машине задачу и занимаетесь своими делами, и совсем другое — когда вам приходится стоять рядом с машиной и контролировать её. Далеко не в первый раз Ричарду приходилось стоять перед принтером и следить за тем, чтобы отпечатались все страницы от начала до конца. Как всякий хороший технарь, Столлман очень высоко ценил эффективность работы устройств и программ. Неудивительно, что этот очередной срыв рабочего процесса возбудил у Ричарда горячее желание залезть во внутренности принтера и навести там должный порядок.
 
-Но увы -- Столлман был программистом, а не инженером-механиком. Поэтому оставалось лишь наблюдать за вылезающими страницами и раздумывать о других путях решения надоевшей проблемы.
+Но увы -- Столлман был программистом, а не инженером-механиком. Поэтому оставалось лишь следить за вылезающими страницами и раздумывать о других путях решения проблемы зажёвывания бумаги.
 
 А ведь этот принтер сотрудники Лаборатории ИИ встречали с восторгом и воодушевлением! Его подарила компания Xerox, это была её прорывная разработка -- модификация быстрого светокопира. Принтер не только делал копии, но и превращал виртуальные данные из файлов офисной сети в превосходно выглядящие документы. В этом аппарате чувствовался дерзкий инновационных дух знаменитой лаборатории Xerox в Пало-Альто, он был предвестником революции в настольной печати, что полностью перевернула всю индустрию к исходу десятилетия.
 
@@ -34,73 +34,73 @@
 
 Превращая светокопир в принтер, инженеры Xerox внесли в него одно изменение, которое породило далеко идущие последствия. Вместо того, чтобы подчинить аппарат одному-единственному оператору, его подчинили всем пользователям офисной сети. Пользователь теперь не стоял рядом с машиной, контролируя её работу, теперь он через запутанную офисную сеть высылал задание на печать, надеясь, что документ будет напечатан так, как требуется. Потом пользователь шёл к принтеру, чтобы забрать готовый цельный документ, но вместо него обнаруживал выборочно напечатанные листы.
 
-Вряд ли Столлман был единственным в Лаборатории ИИ, кто заметил проблему, но он ещё и размышлял над её решением. За несколько лет до этого Ричарду довелось решить похожую проблему с прежним принтером. Для этого он на персональном рабочем компьютере PDP-11 отредактировал программу, которая работала на мейнфрейме PDP-10 и управляла принтером. Саму проблему зажёвывания бумаги Столлману решить не удалось, вместо этого он вставил код, который заставлял PDP-11 время от времени проверять состояние принтера. Если аппарат зажёвывал бумагу, программа просто рассылала на рабочие PDP-11 оповещение вроде ``принтер жуёт бумагу, требуется починка''. Решение оказалось эффективным -- оповещение шло напрямую пользователям, которые активно пользовались принтером, так что его выходки с бумагой зачастую пресекались немедленно.
+Вряд ли Столлман был единственным в Лаборатории ИИ, кто заметил проблему, но он ещё и размышлял над её решением. За несколько лет до этого Ричарду довелось решить похожую проблему с прежним принтером. Для этого он на персональном рабочем компьютере PDP-11 отредактировал программу, которая работала на мейнфрейме PDP-10 и управляла принтером. Саму проблему зажёвывания бумаги Столлману решить не удалось, вместо этого он вставил код, который заставлял PDP-11 время от времени проверять состояние принтера. Если аппарат зажёвывал бумагу, программа просто рассылала на рабочие PDP-11 оповещение вроде \enquote{принтер жуёт бумагу, требуется починка}. Решение оказалось эффективным -- оповещение шло напрямую пользователям, которые активно пользовались принтером, так что его выходки с бумагой зачастую пресекались немедленно.
 
-Конечно, это было решение ad-hoc -- то, что программисты называют ``костылём'', но костыль получился довольно изящный. Он не исправлял проблему в механизме принтера, но делал лучшее из того что можно было сделать -- налаживал информативную обратную связь пользователя и машины. Несколько дополнительных строчек кода экономили работникам Лаборатории ИИ по 10-15 минут рабочего времени еженедельно, избавив их от необходимости постоянно бегать проверять принтер. С точки зрения программиста, решение Столлмана держалось на коллективном разуме Лаборатории.
+Конечно, это было решение ad-hoc -- то, что программисты называют \enquote{костылём}, но костыль получился довольно изящный. Он не исправлял проблему в механизме принтера, но делал лучшее из того что можно было сделать -- налаживал информативную обратную связь пользователя и машины. Несколько дополнительных строчек кода экономили работникам Лаборатории ИИ по 10-15 минут рабочего времени еженедельно, избавив их от необходимости постоянно бегать проверять принтер. С точки зрения программиста, решение Столлмана держалось на коллективном разуме Лаборатории.
 
-Вспоминая ту историю, Ричард говорил: ``Получив такое сообщение, вы не должны были уповать на то, что принтер исправит кто-то ещё. Вам нужно было просто встать и пойти к принтеру. Спустя минуту или две после того, как принтер начинал жевать бумагу, к нему приходили двое-трое сотрудников. Хоть кто-то из них точно знал, что нужно делать''.
+Вспоминая ту историю, Ричард говорил: \enquote{Получив такое сообщение, вы не должны были уповать на то, что принтер исправит кто-то ещё. Вам нужно было просто встать и пойти к принтеру. Спустя минуту или две после того, как принтер начинал жевать бумагу, к нему приходили двое-трое сотрудников. Хоть кто-то из них точно знал, что нужно делать}.
 
-Подобные ловкие решения были визитной карточкой Лаборатории ИИ и её программистов. Вообще, лучшие программисты Лаборатории несколько презрительно относились к термину ``программист'', предпочитая ему сленговое ``хакер''. Это определение точнее отражало суть работы, которая включала самые разные занятия, от изощрённых интеллектуальных забав до кропотливых улучшений программ и компьютеров. Также в нём чувствовалось старомодное убеждение об американской изобретательности. Хакеру недостаточно просто написать работающую программу. Хакер пытается проявить мощь своего интеллекта перед собой и другими хакерами, возложив на себя куда более сложные и тяжёлые задачи -- например, сделать программу одновременно максимально быстрой, компактной, мощной и красивой.\endnote{Для более точного понимания термина ``хакер'' посмотрите \nameref{Appendix A}.}
+Подобные ловкие решения были визитной карточкой Лаборатории ИИ и её программистов. Вообще, лучшие программисты Лаборатории несколько презрительно относились к термину \enquote{программист}, предпочитая ему сленговое \enquote{хакер}. Это определение точнее отражало суть работы, которая включала самые разные занятия, от изощрённых интеллектуальных забав до кропотливых улучшений программ и компьютеров. Также в нём чувствовалось старомодное убеждение об американской изобретательности. Хакеру недостаточно просто написать работающую программу. Хакер пытается проявить мощь своего интеллекта перед собой и другими хакерами, возложив на себя куда более сложные и тяжёлые задачи -- например, сделать программу одновременно максимально быстрой, компактной, мощной и красивой.\endnote{Для более точного понимания термина \enquote{хакер} посмотрите \nameref{Appendix A}.}
 
 Компании вроде Xerox намеренно дарили свою продукцию крупным сообществам хакеров. Это был расчёт на то, что хакеры начнут ею пользоваться, привяжутся к ней, и потом придут работать в компанию. В 60-е годы и на заре 70-х хакеры часто писали настолько качественные и полезные программы, что производители охотно распространяли их среди своих клиентов.
 
-Таким образом, столкнувшись с жующим бумагу новым принтером Xerox, Столлман сразу подумал провернуть с ним свой старый трюк -- ``хакнуть'' программу управления аппаратом. Однако его поджидало неприятное открытие -- к принтеру не прилагалось никакой программы, по крайней мере, в такой форме, чтобы Столлман или другой программист мог её прочитать и отредактировать. До этого момента большинство компаний считали хорошим тоном давать файлы с исходным кодом -- понятным для человека текстом, который давал полную информацию о программных командах и соответствующих функциях машины. Но Xerox в этот раз предоставил программу только в скомпилированном, бинарном виде. Если программист попытался бы прочитать эти файлы, он увидел бы только нескончаемые потоки нулей и единиц, понятные машине, но не человеку.
+Таким образом, столкнувшись с жующим бумагу новым принтером Xerox, Столлман сразу подумал провернуть с ним свой старый трюк -- \enquote{хакнуть} программу управления аппаратом. Однако его поджидало неприятное открытие -- к принтеру не прилагалось никакой программы, по крайней мере, в такой форме, чтобы Столлман или другой программист мог её прочитать и отредактировать. До этого момента большинство компаний считали хорошим тоном давать файлы с исходным кодом -- понятным для человека текстом, который давал полную информацию о программных командах и соответствующих функциях машины. Но Xerox в этот раз предоставил программу только в скомпилированном, бинарном виде. Если программист попытался бы прочитать эти файлы, он увидел бы только нескончаемые потоки нулей и единиц, понятные машине, но не человеку.
 
-Есть программы, которые называются ``дизассемблеры'', они переводят единицы и нули в низкоуровневые машинные инструкции, но разобраться, что эти инструкции делают -- очень долгий и трудный процесс, называемый ``обратной разработкой''. На обратную разработку программы принтера легко могло уйти куда больше времени, чем на суммарное исправление зажёванной бумаги в течение ближайших 5 лет. Ричард был недостаточно отчаянным, чтобы решиться на такой шаг, и потому он просто отложил проблему в долгий ящик.
+Есть программы, которые называются \enquote{дизассемблеры}, они переводят единицы и нули в низкоуровневые машинные инструкции, но разобраться, что эти инструкции делают -- очень долгий и трудный процесс, называемый \enquote{обратной разработкой}. На обратную разработку программы принтера легко могло уйти куда больше времени, чем на суммарное исправление зажёванной бумаги в течение ближайших 5 лет. Ричард был недостаточно отчаянным, чтобы решиться на такой шаг, и потому он просто отложил проблему в долгий ящик.
 
-Недружелюбная политика Xerox резко противоречила обычной практике хакерских сообществ. Например, чтобы разработать для персонального компьютера PDP-11 программы для управления старым принтером и терминалами, Лаборатории ИИ нужен был кросс-ассемблер, который собирал бы программы для PDP-11 на мейнфрейме PDP-10. Хакеры Лаборатории могли написать кросс-ассемблер сами, но Столлман, будучи студентом Гарварда, нашёл похожую программу в компьютерной лаборатории университета. Она была написана для такого же мейнфрейма, PDP-10, но под другую операционную систему. Ричард понятия не имел, кто написал эту программу, поскольку в исходном коде об этом ничего не говорилось. Он просто принёс в Лабораторию копию исходного кода, отредактировал её, и запустил на PDP-10. Без лишних хлопот и забот Лаборатория получила программу, которая была необходима для работы офисной инфраструктуры. Столлман даже сделал программу мощнее, добавив в неё несколько функций, которых не было в оригинале. ``Мы вовсю использовали эту программу несколько лет'', -- не без гордости сообщает он.
+Недружелюбная политика Xerox резко противоречила обычной практике хакерских сообществ. Например, чтобы разработать для персонального компьютера PDP-11 программы для управления старым принтером и терминалами, Лаборатории ИИ нужен был кросс-ассемблер, который собирал бы программы для PDP-11 на мейнфрейме PDP-10. Хакеры Лаборатории могли написать кросс-ассемблер сами, но Столлман, будучи студентом Гарварда, нашёл похожую программу в компьютерной лаборатории университета. Она была написана для такого же мейнфрейма, PDP-10, но под другую операционную систему. Ричард понятия не имел, кто написал эту программу, поскольку в исходном коде об этом ничего не говорилось. Он просто принёс в Лабораторию копию исходного кода, отредактировал её, и запустил на PDP-10. Без лишних хлопот и забот Лаборатория получила программу, которая была необходима для работы офисной инфраструктуры. Столлман даже сделал программу мощнее, добавив в неё несколько функций, которых не было в оригинале. \enquote{Мы вовсю использовали эту программу несколько лет}, -- не без гордости сообщает он.
 
 В глазах программиста 70-х годов такая модель распространения программного кода ничем не отличалась от добрососедских отношений, когда один делится с другим чашкой сахара или даёт на время дрель. Но если вы, когда одалживаете дрель, лишаете хозяина возможности ею пользоваться, то в случае с копированием программ ничего подобного не происходит. Ни автор программы, ни её другие пользователи ничего не лишаются от копирования. Зато другие люди от этого приобретают, как в случае с хакерами Лаборатории, что получили программу с новыми функциями, которых раньше даже не было на свете. И эти новые функции можно так же сколько угодно копировать и распространять среди других людей. Столлман вспоминает об одном программисте из частной компании Bolt, Beranek \& Newman, который тоже получил программу и отредактировал её для запуска под Twenex -- ещё одной операционной системы для PDP-10. Также он добавил в программу ряд замечательных функций, и Столлман скопировал их в свою версию программы в Лаборатории. После этого они решили сообща развивать программу, которая уже ненароком выросла в мощный продукт, работающий на разных операционных системах.
 
-Вспоминая программную инфраструктуру Лаборатории ИИ, Столлман говорит: ``Программы развивались подобно городу. Какие-то части менялись понемногу, какие-то -- сразу и полностью. Появлялись новые участки. И вы всегда могли взглянуть на код и сказать, мол, судя по стилю, эту часть написали в начале 60-х, а эту -- в середине 70-х\hspace{0.01in}''.
+Вспоминая программную инфраструктуру Лаборатории ИИ, Столлман говорит: \enquote{Программы развивались подобно городу. Какие-то части менялись понемногу, какие-то -- сразу и полностью. Появлялись новые участки. И вы всегда могли взглянуть на код и сказать, мол, судя по стилю, эту часть написали в начале 60-х, а эту -- в середине 70-х\hspace{0.01in}}.
 
 Благодаря такой простой умственной кооперации, хакеры создали множество мощных и надёжных систем в Лаборатории и вне её. Не каждый программист, разделяющий эту культуру, назвал бы себя хакером, но большинство из них вполне разделяли настрой Ричарда Столлмана. Если программа или исправленный код хорошо решают вашу проблему, они так же хорошо решат эту проблему для кого угодно. Почему бы тогда не поделиться этим решением, хотя бы из моральных соображений?
 
 Эту концепцию безвозмедного сотрудничества подорвало сочетание жадности и коммерческой тайны, породив причудливое сочетание секретности и кооперации. Хороший пример -- начальный период жизни BSD. Это мощная операционная система, которую создали учёные и инженеры Калифорнийского Университета в Беркли на основе Unix, купленного в AT\&T. Стоимость копирования BSD была равна стоимости плёнки, но с одним условием -- плёнку с копией BSD школы могли получить только имея лицензию AT\&T, которая стоила \$50,000. Получалось, что хакеры Беркли делились программами только в той мере, в какой им позволяла это делать компания AT\&T. И они не видели в этом ничего странного.
 
-Столлман тоже не сердился на Xerox, хотя и был разочарован. Он никогда не думал о том, чтобы попросить у компании копию исходного кода. ``Они и так подарили нам лазерный принтер, -- говорил он, -- я не мог сказать, что они нам ещё что-то должны. К тому же, исходники отсутствовали явно неслучайно, это было внутреннее решение компании, и просить изменить его было бесполезно''.
+Столлман тоже не сердился на Xerox, хотя и был разочарован. Он никогда не думал о том, чтобы попросить у компании копию исходного кода. \enquote{Они и так подарили нам лазерный принтер, -- говорил он, -- я не мог сказать, что они нам ещё что-то должны. К тому же, исходники отсутствовали явно неслучайно, это было внутреннее решение компании, и просить изменить его было бесполезно}.
 
 В конце концов, пришла хорошая новость: оказалось, что копия исходника программы для принтера Xerox есть у научного сотрудника Университета Карнеги-Меллон.
 
-Общение с Карнеги-Меллон не сулило ничего хорошего. В 1979 году докторант Брайан Рид шокировал сообщество отказом поделиться своей программой для форматирования текста, прообразом Scribe. Она была первой программой такого типа, в которой использовались семантические команды вроде ``выдели это слово'' или ``этот параграф -- цитата'' вместо низкоуровневых ``напиши это слово курсивом'' или ``увеличь отступы для этого параграфа''. Рид продал Scribe расположенной в Питтсбурге компании Unilogic. По словам Рида, в конце докторантуры он просто искал команду разработчиков, на плечи которых можно было бы перевалить заботу о том, чтобы исходники программы не попали в общее пользование (до сих пор неясно, почему Рид считал это недопустимым). Чтобы подсластить пилюлю, Рид согласился добавить в код набор привязанных ко времени функций, так называемых ``тайм-бомб'' -- они превращали бесплатную копию программу в нерабочую по истечении 90-дневного пробного периода. Чтобы заставить программу снова работать, пользователям нужно было заплатить компании и получить ``отключалку'' тайм-бомбы.
+Общение с Карнеги-Меллон не сулило ничего хорошего. В 1979 году докторант Брайан Рид шокировал сообщество отказом поделиться своей программой для форматирования текста, прообразом Scribe. Она была первой программой такого типа, в которой использовались семантические команды вроде \enquote{выдели это слово} или \enquote{этот параграф -- цитата} вместо низкоуровневых \enquote{напиши это слово курсивом} или \enquote{увеличь отступы для этого параграфа}. Рид продал Scribe расположенной в Питтсбурге компании Unilogic. По словам Рида, в конце докторантуры он просто искал команду разработчиков, на плечи которых можно было бы перевалить заботу о том, чтобы исходники программы не попали в общее пользование (до сих пор неясно, почему Рид считал это недопустимым). Чтобы подсластить пилюлю, Рид согласился добавить в код набор привязанных ко времени функций, так называемых \enquote{тайм-бомб} -- они превращали бесплатную копию программу в нерабочую по истечении 90-дневного пробного периода. Чтобы заставить программу снова работать, пользователям нужно было заплатить компании и получить \enquote{отключалку} тайм-бомбы.
 
-Для Столлмана это было чистейшим и откровенным предательством программистской этики. Вместо того, чтобы следовать принципу ``делись и раздавай'', Рид встал на путь взимания платы с программистов за доступ к информации. Но он не особенно задумывался об этом, потому что нечасто использовал Scribe.
+Для Столлмана это было чистейшим и откровенным предательством программистской этики. Вместо того, чтобы следовать принципу \enquote{делись и раздавай}, Рид встал на путь взимания платы с программистов за доступ к информации. Но он не особенно задумывался об этом, потому что нечасто использовал Scribe.
 
-Unilogic дали Лаборатории ИИ бесплатную копию Scribe, но не удалили тайм-бомбу и даже не упомянули о ней. До поры до времени программа работала, но однажды всё-таки перестала. Системный хакер Говард Кэннон провёл многие часы за отладкой бинарного файла программы, пока, наконец, не обнаружил тайм-бомбу и не удалил её. Его по-настоящему взбесила эта история, и он не постеснялся рассказать о ней другим хакерам, и передать все свои мысли и эмоции насчёт преднамеренной ``ошибки'' Unilogic.
+Unilogic дали Лаборатории ИИ бесплатную копию Scribe, но не удалили тайм-бомбу и даже не упомянули о ней. До поры до времени программа работала, но однажды всё-таки перестала. Системный хакер Говард Кэннон провёл многие часы за отладкой бинарного файла программы, пока, наконец, не обнаружил тайм-бомбу и не удалил её. Его по-настоящему взбесила эта история, и он не постеснялся рассказать о ней другим хакерам, и передать все свои мысли и эмоции насчёт преднамеренной \enquote{ошибки} Unilogic.
 
 По причинам, связанным с работой в Лаборатории, Столлман отправился в кампус Карнеги-Меллон спустя пару месяцев. Он постарался найти человека, у которого, согласно услышанной новости, были исходники программы для принтера. К счастью, этот человек был у себя в кабинете.
 
 Разговор получился откровенным и резким, в типичном для инженеров стиле. Представившись, Столлман попросил копию исходного кода программы для управления лазерным принтером Xerox. К его великому изумлению и огорчению, научный сотрудник отказал.
 
-``Он сказал, что пообещал производителю не давать мне копию'', -- говорит Ричард.
+\enquote{Он сказал, что пообещал производителю не давать мне копию}, -- говорит Ричард.
 
 Память -- забавная штука. Спустя 20 лет после этого инцидента память Столлмана полна белых пятен. Он забыл не только о причине, по которой приехал в Карнеги-Меллон, но и о том, кто был его визави в этом неприятном разговоре. По словам Рида, этим человеком, скорее всего, был Роберт Спролл, бывший сотрудник научно-исследовательского центра Xerox в Пало-Альто, который впоследствии стал директором исследовательного отделения Sun Microsystems. В 70-х годах Спролл был ведущим разработчиком программ для лазерных принтеров Xerox. Где-то в 1980 году Спролл получил должность научного сотрудника в Карнеги-Меллон, где продолжал работать в том числе и над лазерными принтерами.
 
-Но когда Спроллу задают вопросы об этом разговоре, он лишь разводит руками. Вот что отвечает он по электронной почте: ``Не могу сказать ничего определённого, я совершенно ничего не помню об этом случае''.
+Но когда Спроллу задают вопросы об этом разговоре, он лишь разводит руками. Вот что отвечает он по электронной почте: \enquote{Не могу сказать ничего определённого, я совершенно ничего не помню об этом случае}.
 
-``Код, который Столлман хотел получить, был новаторской разработкой, настоящим воплощением искусства. Спролл написал его за год до того, как пришёл в Карнеги-Меллон, или около того'', -- рассказывает Рид. Если это действительно так, то налицо недоразумение: Столлману нужна была программа, которую МТИ использовал уже долгое время, а не какая-та новая её версия. Но в том кратком разговоре ни слова не говорилось о каких-либо версиях.
+\enquote{Код, который Столлман хотел получить, был новаторской разработкой, настоящим воплощением искусства. Спролл написал его за год до того, как пришёл в Карнеги-Меллон, или около того}, -- рассказывает Рид. Если это действительно так, то налицо недоразумение: Столлману нужна была программа, которую МТИ использовал уже долгое время, а не какая-та новая её версия. Но в том кратком разговоре ни слова не говорилось о каких-либо версиях.
 
-Общаясь с аудиторией, Столлман регулярно вспоминает инцидент в Карнеги-Меллон и акцентирует внимание на том, что нежелание того человека делиться исходниками -- всего лишь следствие соглашения о неразглашении, которое было предусмотрено контрактом между ним и компанией Xerox. Сейчас для компаний в порядке вещей требование соблюдать секретность в обмен на доступ к новейшим разработками, но в ту пору NDA было чем-то новым. Оно отражало важность для Xerox как самих лазерных принтеров, так и той информации, что была нужна для их работы. ``Xerox пытался превратить лазерные принтеры в коммерческий продукт, -- вспоминает Рид, -- для них безумием было бы раздавать исходный код всем подряд''.
+Общаясь с аудиторией, Столлман регулярно вспоминает инцидент в Карнеги-Меллон и акцентирует внимание на том, что нежелание того человека делиться исходниками -- всего лишь следствие соглашения о неразглашении, которое было предусмотрено контрактом между ним и компанией Xerox. Сейчас для компаний в порядке вещей требование соблюдать секретность в обмен на доступ к новейшим разработками, но в ту пору NDA было чем-то новым. Оно отражало важность для Xerox как самих лазерных принтеров, так и той информации, что была нужна для их работы. \enquote{Xerox пытался превратить лазерные принтеры в коммерческий продукт, -- вспоминает Рид, -- для них безумием было бы раздавать исходный код всем подряд}.
 
 Столлман же воспринимал NDA совершенно иначе. Для него это был отказ Карнеги-Меллон участвовать в творческой жизни общества, наперекор доселе поощряемому взгляду на программы, как на общественные ресурсы. Как если бы крестьянин внезапно обнаружил, что многовековые ирригационные каналы пересохли, и в попытке найти причину проблемы он бы дошёл до сверкающей новизной гидроэлектростанции с логотипом Xerox.
 
-Столлману потребовалось время, чтобы понять истинную причину отказа -- новый, преисполненный секретности формат взаимодействия программиста и компании. Поначалу же он видел только личный отказ. ``Меня это так разозлило, что я даже не нашёлся что сказать. Я просто развернулся и молча вышел, -- вспоминает Ричард, -- может, я даже хлопнул дверью, не знаю. Я помню только жгучее желание поскорее убраться оттуда. Ведь я шёл к ним, ожидая сотрудничества, и даже не думал, что буду делать, если мне откажут. И когда это произошло, я буквально потерял дар речи -- настолько это ошеломило и расстроило меня''.
+Столлману потребовалось время, чтобы понять истинную причину отказа -- новый, преисполненный секретности формат взаимодействия программиста и компании. Поначалу же он видел только личный отказ. \enquote{Меня это так разозлило, что я даже не нашёлся что сказать. Я просто развернулся и молча вышел, -- вспоминает Ричард, -- может, я даже хлопнул дверью, не знаю. Я помню только жгучее желание поскорее убраться оттуда. Ведь я шёл к ним, ожидая сотрудничества, и даже не думал, что буду делать, если мне откажут. И когда это произошло, я буквально потерял дар речи -- настолько это ошеломило и расстроило меня}.
 
 Даже через 20 лет спустя он всё ещё чувствует отголосок того гнева и разочарования. Инцидент в Карнеги-Меллон стал поворотным пунктом в жизни Ричарда, столкнув его лицом к лицу с новой этической проблемой. В следующие месяцы вокруг Столлмана и прочих хакеров Лаборатории ИИ произойдёт масса событий, по сравнению с которыми те 30 секунд гнева и разочарования в Карнеги-Меллон покажутся сущими пустяками. Тем не менее, Столлман уделяет особое внимание этому инциденту. Он был первым и наболее важным пунктом в той череде событий, что превратили Ричарда из одинокого хакера, интуитивного противника централизованной власти, в радикального евангелиста свободы, равенства и братства в программировании.
 
-``Это было моё первое столкновение с соглашением о неразглашении, и я скоро понял, что люди становятся жертвами таких соглашений, -- уверенно говорит Столлман, --  Такими жертвами стали я и мои коллеги из Лаборатории''.
+\enquote{Это было моё первое столкновение с соглашением о неразглашении, и я скоро понял, что люди становятся жертвами таких соглашений, -- уверенно говорит Столлман, --  Такими жертвами стали я и мои коллеги из Лаборатории}.
 
-Позже Ричард пояснил: ``Если бы он отказал мне по личным мотивам, это трудно было бы назвать проблемой. Я бы мог в ответ посчитать его придурком, и на этом всё. Но его отказ был безличным, он дал мне понять, что не будет сотрудничать не только со мной, но и вообще с кем бы то ни было. И это не только создавало проблему, но и делало её по-настоящему огромной''.
+Позже Ричард пояснил: \enquote{Если бы он отказал мне по личным мотивам, это трудно было бы назвать проблемой. Я бы мог в ответ посчитать его придурком, и на этом всё. Но его отказ был безличным, он дал мне понять, что не будет сотрудничать не только со мной, но и вообще с кем бы то ни было. И это не только создавало проблему, но и делало её по-настоящему огромной}.
 
-Хотя и в предыдущие годы случались проблемы, которые сердили Столлмана, по его словам, только после инцидента в Карнеги-Меллон он осознал, что культура программирования, которую он считал священной, начинает меняться. ``Я уже был убеждён, что программы должны быть общедоступными для всех, но не мог это отчётливо сформулировать. Мои мысли на этот счёт были слишком смутными и хаотичными для того, чтобы выразить их всему миру. После инцидента я начал понимать, что проблема уже существует, и что её нужно решать прямо сейчас''.
+Хотя и в предыдущие годы случались проблемы, которые сердили Столлмана, по его словам, только после инцидента в Карнеги-Меллон он осознал, что культура программирования, которую он считал священной, начинает меняться. \enquote{Я уже был убеждён, что программы должны быть общедоступными для всех, но не мог это отчётливо сформулировать. Мои мысли на этот счёт были слишком смутными и хаотичными для того, чтобы выразить их всему миру. После инцидента я начал понимать, что проблема уже существует, и что её нужно решать прямо сейчас}.
 
 Будучи высококлассным программистом в одном из сильнейших институтов мира, Ричард не обращал особого внимания на соглашения и сделки других программистов -- только бы они не мешали его основной работе. Пока в Лабораторию не прибыл лазерный принтер Xerox, Столлман имел все возможности смотреть свысока на машины и программы, от которых страдали другие пользователи. Ведь он мог изменить эти программы как считал нужным.
 
-Но появление нового принтера поставило под угрозу эту свободу. Аппарат работал хорошо, даром что периодически жевал бумагу, но не было никакой возможности изменить его поведение под нужды коллектива. С точки зрения индустрии программного обеспечения, закрытие программы принтера было необходимым шагом в бизнесе. Программы стали таким ценным активом, что компании больше не могли себе позволить публиковать исходные коды, особенно когда в программах воплощались некие прорывные технологии. Ведь тогда конкуренты могли бы практически бесплатно скопировать эти технологии для своих продуктов. Но с точки зрения Столлмана, принтер был Троянским Конём. После десятка лет неудачных попыток распространения ``проприетарных'' программ, для которых запрещена свободная раздача и модификация кода, именно такая программа внедрилась в обитель хакеров самым коварным способом -- под личиной подарка.
+Но появление нового принтера поставило под угрозу эту свободу. Аппарат работал хорошо, даром что периодически жевал бумагу, но не было никакой возможности изменить его поведение под нужды коллектива. С точки зрения индустрии программного обеспечения, закрытие программы принтера было необходимым шагом в бизнесе. Программы стали таким ценным активом, что компании больше не могли себе позволить публиковать исходные коды, особенно когда в программах воплощались некие прорывные технологии. Ведь тогда конкуренты могли бы практически бесплатно скопировать эти технологии для своих продуктов. Но с точки зрения Столлмана, принтер был Троянским Конём. После десятка лет неудачных попыток распространения \enquote{проприетарных} программ, для которых запрещена свободная раздача и модификация кода, именно такая программа внедрилась в обитель хакеров самым коварным способом -- под личиной подарка.
 
 То, что Xerox давал некоторым программистам доступ к коду в обмен на соблюдение секретности, раздражало не меньше, но Столлман с болью признавал, что в более молодом возрасте, скорее всего, согласился бы на предложение Xerox. Инцидент в Карнеги-Меллон укрепил его моральную позицию, не только зарядив его подозрительностью и гневом в отношении подобных предложений в будущем, но и поставив перед ним вопрос: что, если однажды заявится хакер с аналогичной просьбой, и теперь уже ему, Ричарду придётся отказывать в копировании исходников, следуя требованиям работодателя?
 
-``Когда мне предлагают аналогичным образом предать своих коллег по цеху, я вспоминаю свой гнев и разочарование, когда так же поступили со мной и другими сотрудниками Лаборатории, -- говорит Столлман, -- так что большое спасибо, ваша программа замечательна, но я не могу согласиться на условия её использования, так что обойдусь без неё'\hspace{0.01in}''.
+\enquote{Когда мне предлагают аналогичным образом предать своих коллег по цеху, я вспоминаю свой гнев и разочарование, когда так же поступили со мной и другими сотрудниками Лаборатории, -- говорит Столлман, -- так что большое спасибо, ваша программа замечательна, но я не могу согласиться на условия её использования, так что обойдусь без неё'\hspace{0.01in}}.
 
 Память об этом уроке Ричард твёрдо сохранит и в беспокойные 80-е, когда многие из его коллег по Лаборатории уйдут работать в другие компании, связав себя соглашениями о неразглашении. Наверное они говорили себе, что это неизбежное зло на пути к работе над самыми интересными и заманчивыми проектами. Однако для Столлмана само существование NDA ставит под сомнение моральную ценность проекта. Что может быть хорошего в проекте, пусть даже технически увлекательном, если он не служит общим целям?
 
@@ -108,9 +108,9 @@ Unilogic дали Лаборатории ИИ бесплатную копию Sc
 
 Вот в чём важность истории с лазерным принтером и инцидента в Карнеги-Меллон. Без всего этого, как признаёт Столлман, его судьба пошла бы по совсем другому пути, балансируя между материальным достатком коммерческого программиста и окончательным разочарованием в жизни, проведённой за написанием никому не видимого программного кода. Не было бы никакого смысла размышлять об этой проблеме, в которой остальные даже не видели проблему. И самое главное, не было бы той живительной порции гнева, что придала Ричарду энергию и уверенность для движения вперёд.
 
-``В тот день я решил, что никогда и ни за что не соглашусь участвовать в этом'', -- говорит Столлман, имея в виду NDA и вообще всю культуру, которая способствует обмену личной свободы на какие-то блага и преимущества.
+\enquote{В тот день я решил, что никогда и ни за что не соглашусь участвовать в этом}, -- говорит Столлман, имея в виду NDA и вообще всю культуру, которая способствует обмену личной свободы на какие-то блага и преимущества.
 
-``Я решил, что никогда не сделаю ни одного человека жертвой, которой стал однажды сам''.
+\enquote{Я решил, что никогда не сделаю ни одного человека жертвой, которой стал однажды сам}.
 
 \theendnotes
 \setcounter{endnote}{0}

chap02.tex

@@ -7,116 +7,115 @@
 %% no Back-Cover Texts. A copy of the license is included in the
 %% file called ``gfdl.tex''.
 
-\chapter{2001: A Hacker's Odyssey}
+\chapter{2001: Хакерская одиссея}
 
-The New York University computer-science department sits inside Warren Weaver Hall, a fortress-like building located two blocks east of Washington Square Park. Industrial-strength air-conditioning vents create a surrounding moat of hot air, discouraging loiterers and solicitors alike. Visitors who breach the moat encounter another formidable barrier, a security check-in counter immediately inside the building's single entryway.
+В двух кварталах к востоку от парка Вашингтон-Сквер стоит здание Уоррена Уивера -- брутальное и внушительное, словно крепость. Здесь располагается факультет информатики Нью-Йоркского Университета. Вентиляционная система, выполненная в промышленном стиле, создаёт вокруг здания сплошную завесу горячего воздуха, равно обескураживая снующих дельцов и слоняющихся бездельников. Если посетителю всё-таки удаётся преодолеть эту линию обороны, его встречает следующий грозный рубеж -- стойка регистрации прямо у единственного входа.
 
-Beyond the security checkpoint, the atmosphere relaxes somewhat. Still, numerous signs scattered throughout the first floor preach the dangers of unsecured doors and propped-open fire exits. Taken as a whole, the signs offer a reminder: even in the relatively tranquil confines of pre-September 11, 2001, New York, one can never be too careful or too suspicious.
+После стойки регистрации градус суровости атмосферы несколько спадает. Но и здесь посетитель то и дело встречает знаки, предупреждающие об опасности незапертых дверей и заблокированных пожарных выходов. Они словно напоминают, что безопасности и осторожности много не бывает даже в ту спокойную эпоху, что закончилась 11 сентября 2001 года.
 
-The signs offer an interesting thematic counterpoint to the growing number of visitors gathering in the hall's interior atrium. A few look like NYU students. Most look like shaggy-haired concert-goers milling outside a music hall in anticipation of the main act. For one brief morning, the masses have taken over Warren Weaver Hall, leaving the nearby security attendant with nothing better to do but watch Ricki Lake on TV and shrug her shoulders toward the nearby auditorium whenever visitors ask about ``the speech.''
+И знаки эти забавно контрастируют с публикой, заполняющей внутренний зал. Некоторые из этих людей действительно похожи на студентов престижного Нью-Йоркского Университета. Но основная масса больше похожа на взлохмаченных завсегдатаев концертов и клубных выступлений, они словно вышли на свет в перерыве между актами. Эта пёстрая публика так стремительно заполонила здание сегодняшним утром, что местный охранник только махнул рукой и сел смотреть шоу Рики Лейк по телевизору, всякий раз пожимая плечами, когда нежданные посетители обращались к нему с вопросами по поводу некой \enquote{речи}.
 
-Once inside the auditorium, a visitor finds the person who has forced this temporary shutdown of building security procedures. The person is Richard M. Stallman, founder of the GNU Project, original president of the Free Software Foundation, winner of the 1990 MacArthur Fellowship, winner of the Association of Computing Machinery's Grace Murray Hopper Award (also in 1990), corecipient of the Takeda Foundation's 2001 Takeda Award for Social/Economic Betterment, and former AI Lab hacker. As announced over a host of hacker-related web sites, including the GNU Project's own \url{http://www.gnu.org} site, Stallman is in Manhattan, his former hometown, to deliver a much anticipated speech in rebuttal to the Microsoft Corporation's recent campaign against the GNU General Public License.
+Пройдя в аудиторию, посетитель видит того самого человека, который ненароком отправил в аут могучую систему безопасности здания. Это Ричард Мэтью Столлман, основатель проекта GNU, учредитель фонда свободного программного обеспечения, лауреат стипендии Мак-Артура за 1990 год, лауреат премии Грейс Мюррей Хоппер за тот же год, сополучатель премии Такеда в области улучшений экономической и социальной жизни, и просто хакер Лаборатории ИИ. Как гласило объявление, разосланное по множеству хакерских сайтов, включая и официальный \url{http://www.gnu.org} портал проекта GNU, Столлман прибыл на Манхэттен, в свой родной край, чтобы произнести долгожданную речь в противовес кампании, развёрнутой Microsoft против лицензии GNU GPL.
 
-The subject of Stallman's speech is the history and future of the free software movement. The location is significant. Less than a month before, Microsoft senior vice president Craig Mundie appeared at the nearby NYU Stern School of Business, delivering a speech blasting the GNU General Public License, or GNU GPL, a legal device originally conceived by Stallman 16 years before. Built to counteract the growing wave of software secrecy overtaking the computer industry -- a wave first noticed by Stallman during his 1980 troubles with the Xerox laser printer -- the GPL has evolved into a central tool of the free software community. In simplest terms, the GPL establishes a form of communal ownership -- what today's legal scholars now call the ``digital commons'' -- through the legal weight of copyright. The GPL makes this irrevocable; once an author gives code to the community in this way, that code can't be made proprietary by anyone else. Derivative versions must carry the same copyright license, if they use a substantial amount of the original source code. For this reason, critics of the GPL have taken to calling it a ``viral'' license, suggesting inaccurately that it spreads itself to every software program it touches.\endnote{Actually, the GPL's powers are not quite that potent: just putting your code in the same computer with a GPL-covered program does not put your code under the GPL.
+Речь Столлмана посвящалась прошлому и будущему движения свободного ПО. Место было выбрано неслучайно. За месяц до этого старший вице-президент компании Microsoft Крейг Мунди отметился совсем рядом, в Школе бизнеса того же университета. Отметился речью, которая состояла из нападок и обвинений в адрес лицензии GNU GPL. Эту лицензию Ричард Столлман создал после истории с лазерным принтером Xerox 16 лет тому назад в качестве средства борьбы с лицензиями и договорами, которые окутали компьютерную индустрию непроницаемыми завесами секретности и собственничества. Суть GNU GPL в том, что она создаёт общественную форму собственности -- то, что сейчас называется \enquote{цифровым достоянием общества} -- используя юридическую силу авторского права, то есть именно того, против чего направлена. GPL сделала эту форму собственности безвозвратной и неотчуждаемой -- однажды переданный обществу код невозможно отобрать и присвоить. Производные работы, если они используют GPL-код, должны наследовать эту лицензию. Из-за этой особенности критики GNU GPL называют её \enquote{вирусной}, как будто она распространяется на каждую программу, которой только касается. \endnote{Конечно, GPL далеко не такая мощная -- недостаточно просто поместить код в компьютер с GPL-программами, чтобы он стал GPL-кодом}.
 
-``To compare something to a virus is very harsh,'' says Stallman. ``A spider plant is a more accurate comparison; it goes to another place if you actively take a cutting.''
+\enquote{Сравнение с вирусом это слишком жёстко, -- говорит Столлман, -- куда лучше сравнение с цветами: они распространяются, если вы активно их рассаживаете}.
 
-For more information on the GNU General Public License, visit \url{http://www.gnu.org/copyleft/gpl.html}.}
+Если вы хотите узнать больше о лицензии GPL, посетите сайт проекта GNU \url{http://www.gnu.org/copyleft/gpl.html}.
 
-In an information economy increasingly dependent on software and increasingly beholden to software standards, the GPL has become the proverbial ``big stick.'' Even companies that once derided it as ``software socialism'' have come around to recognize the benefits. Linux, the kernel developed by Finnish college student Linus Torvalds in 1991, is licensed under the GPL, as are most parts of the GNU system: GNU Emacs, the GNU Debugger, the GNU C Compiler, etc. Together, these tools form the components of the free software GNU/Linux operating system, developed, nurtured, and owned by the worldwide hacker community. Instead of viewing this community as a threat, high-tech companies like IBM, Hewlett Packard, and Sun Microsystems have come to rely upon it, selling software applications and services built to ride atop the ever-growing free software infrastructure.\endnote{Although these applications run on GNU/Linux, it does not follow that they are themselves free software.  On the contrary, most of them applications are proprietary software, and respect your freedom no more than Windows does.  They may contribute to the success of GNU/Linux, but they don't contribute to the goal of freedom for which it exists.}
+Для высокотехнологичной экономики, которая всё больше зависит от программного обеспечения и всё сильнее привязывается к программным стандартам, GPL стала настоящей \enquote{большой дубинкой}. Даже те компании, что поначалу потешались над ней, называя \enquote{социализмом для программ}, стали признавать преимущества этой лицензии. Ядро Linux, разработанное финским студентом Линусом Торвальдсом в 1991 году, лицензируется под GPL, равно как и большинство компонентов системы: GNU Emacs, GNU Debugger, GNU GCC, и так далее. Все вместе эти компоненты образуют свободную операционную систему GNU/Linux, которая разрабатывается и принадлежит мировому сообществу. Высокотехнологичные гиганты вроде IBM, Hewlett-Packard и Oracle вместо того, чтобы видеть в постоянно растущем свободном ПО угрозу, используют его как основу для своих коммерческих приложений и сервисов. \endnote{Однако то, что эти приложения и сервисы работают на GNU/Linux, ещё не значит, что они являются свободным программным обеспечением. Наоборот, в большинстве своём они имеют собственническую лицензию и уважают вашу свободу не больше, чем Windows. Они могут способствовать успеху GNU/Linux, но точно не способствуют достижению свободы}.
 
-They've also come to rely upon it as a strategic weapon in the hacker community's perennial war against Microsoft, the Redmond, Washington-based company that has dominated the PC-software marketplace since the late 1980s. As owner of the popular Windows operating system, Microsoft stands to lose the most in an industry-wide shift to the GPL license. Each program in the Windows colossus is covered by copyrights and contracts (End User License Agreements, or EULAs) asserting the proprietary status of the executable, as well as the underlying source code that users can't get anyway. Incorporating code protected by the ``viral'' GPL into one of these programs is forbidden; to comply with the GPL's requirements, Microsoft would be legally required to make that whole program free software. Rival companies could then copy, modify, and sell improved versions of it, taking away the basis of Microsoft's lock over the users.
+Также свободное ПО стало их стратегическим инструментом в затяжной войне с корпорацией Microsoft, которая доминирует на рынке программ для персональных компьютеров с конца 80-х годов. Обладая самой популярной настольной операционной системой -- Windows -- Microsoft может понести наибольшие потери от распространения GPL в индустрии. Каждая программа в составе Windows защищена авторскими правами и лицензионными соглашениями типа EULA, в результате исполняемые файлы и исходные коды становятся собственническими, лишая пользователей возможности читать и изменять код. Если Microsoft захочет использовать GPL-код в своей системе, ей придётся перелицензировать всю систему под GPL. А это даст конкурентам Microsoft возможность копировать её продукты, улучшать и продавать их, тем самым подрывая саму основу бизнеса компании -- привязку пользователей к её продукции.
 
-Hence the company's growing concern over the GPL's rate of adoption. Hence the recent Mundie speech blasting the GPL and the ``open source'' approach to software development and sales. (Microsoft does not even acknowledge the term ``free software,'' preferring to use its attacks to direct attention towards the apolitical ``open source'' camp described in \autoref{chapter:open source}, and away from the free software movement.) And hence Stallman's decision to deliver a public rebuttal to that speech on the same campus here today.
+Вот откуда растёт обеспокоенность Microsoft широким принятием GPL индустрией. Вот почему недавно Мунди в своей речи обрушился на GPL и открытый код. (Microsoft даже не признаёт термина \enquote{свободное программное обеспечение}, предпочитая использовать в своих нападках выражение \enquote{открытый код}, о котором говорится в \autoref{chapter:open source}. Делается это для того, чтобы сместить внимание общественности от движения за свободное ПО в сторону большей аполитичности). Именно поэтому Ричард Столлман решил сегодня в этом кампусе публично возразить этой речи.
 
-20 years is a long time in the software industry. Consider this: in 1980, when Richard Stallman was cursing the AI Lab's Xerox laser printer, Microsoft, which dominates the worldwide software industry, was still a privately held startup. IBM, the company then regarded as the most powerful force in the computer hardware industry, had yet to introduce its first personal computer, thereby igniting the current low-cost PC market. Many of the technologies we now take for granted -- the World Wide Web, satellite television, 32-bit video-game consoles -- didn't even exist. The same goes for many of the companies that now fill the upper echelons of the corporate establishment, companies like AOL, Sun Microsystems, Amazon.com, Compaq, and Dell. The list goes on and on.
+Двадцать лет для индустрии ПО это большой срок. Только подумайте: в 1980 году, когда Ричард Столлман проклинал лазерный принтер Xerox в лаборатории ИИ, Microsoft не была мировым гигантом компьютерной индустрии, она была небольшим частным стартапом. IBM ещё даже не представил свой первый ПК и не взорвал рынок недорогих компьютеров. Не было и многих технологий, которые мы сегодня воспринимаем как должное -- интернета, спутникового телевидения, 32-битных игровых приставок. То же касается и многих компаний, что сейчас \enquote{играют в высшей корпоративной лиге}, вроде Apple, Amazon, Dell -- их либо не было в природе, либо они переживали не лучшие времена. Примеры можно приводить долго.
 
-Among those who value progress above freedom,
+Среди тех, кто ценит развитие больше свободы, бурный прогресс за столь короткое время приводится в составе аргументов и за, и против GNU GPL. Сторонники GPL обращают внимание на недолгую актуальность компьютерного оборудования. Во избежание риска купить устаревший продукт, потребители стараются выбирать самые перспективные компании. В результате рынок становится ареной, где победитель получает всё. \endnote{Shubha Ghosh, \enquote{Revealing the Microsoft Windows Source Code}, \textit{Gigalaw.com} (January, 2000), \url{http://www.gigalaw.com/}.} Собственническая программная среда, по их словам, приводит к диктатуре монополий и стагнации рынка. Богатые и могущественные компании перекрывают кислород мелким конкурентам и новаторским стартапам.
-the fact that the high-technology marketplace has come so far in such little time is cited both for and against the GNU GPL.  Some argue in favor of the GPL, pointing to the short lifespan of most computer hardware platforms. Facing the risk of buying an obsolete product, consumers tend to flock to companies with the best long-term survival. As a result, the software marketplace has become a winner-take-all arena.\endnote{See  Shubha Ghosh, ``Revealing the Microsoft Windows Source Code,'' \textit{Gigalaw.com} (January, 2000), \url{http://www.gigalaw.com/}.} The proprietary software environment, they say, leads to monopoly abuse and stagnation. Strong companies suck all the oxygen out of the marketplace for rival competitors and innovative startups.
 
-Others argue just the opposite. Selling software is just as risky, if not more risky, than buying software, they say. Without the legal guarantees provided by proprietary software licenses, not to mention the economic prospects of a privately owned ``killer app'' (i.e., a breakthrough technology that launches an entirely new market),\endnote{Killer apps don't have to be proprietary. Still, I think the reader gets the point: the software marketplace is like the lottery. The bigger the potential payoff, the more people want to participate. For a good summary of the killer-app phenomenon, see Philip Ben-David, ``Whatever Happened to the `Killer App'?'', \textit{e-Commerce News} (December 7, 2000), \url{http://www.ecommercetimes.com/story/5893.html}.} companies lose the incentive to participate. Once again, the market stagnates and innovation declines. As Mundie himself noted in his May 3rd address on the same campus, the GPL's ``viral'' nature ``poses a threat'' to any company that relies on the uniqueness of its software as a competitive asset. Added Mundie:
+Их оппоненты утверждают прямо противоположное. По их словам, продажа ПО -- такое же рискованное занятие, как и его производство, если не больше того. Без юридических гарантий, которые обеспечивают собственнические лицензии, у компаний не будет мотивов заниматься разработкой. Особенно актуально это для \enquote{убийственных программ}, создающих совершенно новые рынки. \endnote{\enquote{Убийственные программы} не обязаны быть собственническими. Но вы, наверное, понимаете, что рынок ПО похож на лотерею -- чем больше потенциальная выгода, тем больше людей желает поучаствовать. Хороший разбор \enquote{убийственных программ} можно прочитать в статье: Philip Ben-David, \enquote{Whatever Happened to the \enquote{Killer App}?}, \textit{e-Commerce News} (December 7, 2000), \url{http://www.ecommercetimes.com/story/5893.html}.} И снова на рынке воцаряется застой, инновации идут на убыль. Как сам Мунди заметил в своей речи, \enquote{вирусный} характер GPL \enquote{несёт угрозу} любой компании, которая использует уникальность своего программного продукта в качестве конкурентного преимущества. 
 
 \begin{quote}
-It also fundamentally undermines the independent commercial software sector because it effectively makes it impossible to distribute software on a basis where recipients pay for the product rather than just the cost of distribution.\endnote{See Craig Mundie, ``The Commercial Software Model,'' senior vice president, Microsoft Corp., excerpted from an online transcript of Mundie's May 3, 2001, speech to the New York University Stern School of Business, \url{http://www.microsoft.com/presspass/exec/craig/05-03sharedsource.asp}.}
+Это также подрывает саму основу независимого сектора коммерческого ПО, потому что фактически делает невозможным распространение ПО по модели покупки продукции, а не только оплаты копирования.\endnote{Craig Mundie, \enquote{The Commercial Software Model}, выдержка из стенограммы речи старшего вице-президента Microsoft, произнесённой в Школе бизнеса Нью-Йоркского Университета 3 мая 2001 года, \url{http://www.microsoft.com/presspass/exec/craig/05-03sharedsource.asp}.}
 \end{quote}
 
-The mutual success of GNU/Linux and Windows over the last 10 years suggests that both sides on this question are sometimes right.  However, free software activists such as Stallman think this is a side issue.   The real question, they say, isn't whether free or proprietary software will succeed more, it's which one is more ethical.
+Успех и GNU/Linux, и Windows последних 10 лет говорит нам, что обе стороны в чём-то правы. Но Столлман и другие адепты свободного ПО считают, что это второстепенный вопрос. Они говорят, что куда важнее не успех свободных или собственнических программ, а их этичность.
 
-Nevertheless, the battle for momentum is an important one in the software industry. Even powerful vendors such as Microsoft rely on the support of third-party software developers whose tools, programs, and computer games make an underlying software platform such as Windows more attractive to the mainstream consumer. Citing the rapid evolution of the technology marketplace over the last 20 years, not to mention his own company's impressive track record during that period, Mundie advised listeners to not get too carried away by the free software movement's recent momentum:
+Тем не менее, для участников индустрии ПО крайне важно поймать волну. Даже такие могущественные производители, как Microsoft, уделяют много внимания поддержке сторонних разработчиков, чьи приложения, профессиональные пакеты и игры делают платформу Windows привлекательной для потребителей. Ссылаясь на бурное развитие рынка высоких технологий за последние 20 лет, не говоря уже о впечатляющих достижениях его компании за тот же период, Мунди посоветовал слушателям не слишком впечатляться новой модой на свободное ПО:
 
 \begin{quote}
-Two decades of experience have shown that an economic model that protects intellectual property and a business model that recoups research and development costs can create impressive economic benefits and distribute them very broadly.\endnote{\textit{Ibid.}}
+Двадцатилетний опыт показал, что экономическая модель, которая защищает интеллектуальную собственность, и бизнес-модель, которая компенсирует затраты на исследования и разработку, могут создавать впечатляющие экономические блага и широко распространять их.
 \end{quote}
 
-Such admonitions serve as the backdrop for Stallman's speech today. Less than a month after their utterance, Stallman stands with his back to one of the chalk boards at the front of the room, edgy to begin.
+На фоне всех этих слов, прозвучавших месяц назад, Столлман готовится к собственной речи, стоя на сцене в аудитории.
 
-If the last two decades have brought dramatic changes to the software marketplace, they have brought even more dramatic changes to Stallman himself. Gone is the skinny, clean-shaven hacker who once spent his entire days communing with his beloved PDP-10. In his place stands a heavy-set middle-aged man with long hair and rabbinical beard, a man who now spends the bulk of his time writing and answering email, haranguing fellow programmers, and giving speeches like the one today. Dressed in an aqua-colored T-shirt and brown polyester pants, Stallman looks like a desert hermit who just stepped out of a Salvation Army dressing room.
+Последние 20 лет совершенно изменили мир высоких технологий в лучшую сторону. Ричард Столлман за это время изменился не меньше, но к лучшему ли? Больше нет того худого, чисто выбритого хакера, который когда-то всё своё время проводил перед любимым PDP-10. Теперь вместо него -- грузный мужчина средних лет с длинными волосами и бородой раввина, человек, тратящий всё своё время на переписку по электронной почте, наставления соратников и выступления, подобные сегодняшнему. Одетый в футболку цвета морской волны и штаны из полиэстера, Ричард похож на пустынного отшельника, который только что вышел из пункта Армии Спасения.
 
-The crowd is filled with visitors who share Stallman's fashion and grooming tastes. Many come bearing laptop computers and cellular modems, all the better to record and transmit Stallman's words to a waiting Internet audience. The gender ratio is roughly 15 males to 1 female, and 1 of the 7 or 8 females in the room comes in bearing a stuffed penguin, the official Linux mascot, while another carries a stuffed teddy bear.
+В толпе много последователей столлмановских идей и вкусов. Многие пришли с ноутбуками и мобильными модемами, чтобы как можно лучше записать и передать слова Столлмана ждущей интернет-аудитории. Половой состав посетителей очень неравномерен, на каждую женщину приходится 15 мужчин, причём женщины держат в руках мягкие игрушки -- пингвинов, официальных маскотов Linux, и плюшевых медведей.
 
-Agitated, Stallman leaves his post at the front of the room and takes a seat in a front-row chair, tapping commands into an already-opened laptop. For the next 10 minutes Stallman is oblivious to the growing number of students, professors, and fans circulating in front of him at the foot of the auditorium stage.
+Волнуясь, Ричард сходит со сцены, садится на стул в первом ряду и принимается набирать команды на ноутбуке. Так проходят 10 минут, и Столлман даже не замечает растущей толпы студентов, профессоров и поклонников, что снуют перед ним между аудиторией и сценой.
 
-Before the speech can begin, the baroque rituals of academic formality must be observed. Stallman's appearance merits not one but two introductions. Mike Uretsky, codirector of the Stern School's Center for Advanced Technology, provides the first.
+Нельзя просто начать говорить, не проделав перед этим декоративных ритуалов академических формальностей, вроде основательного представления докладчика аудитории. Но Столлман выглядит так, что заслуживает не одного, а всех двух представлений. Майк Юретски, содиректор Центра продвинутых технологий Школы бизнеса, взял на себя первое. 
 
-``The role of a university is to foster debate and to have interesting discussions,'' Uretsky says. ``This particular presentation, this seminar falls right into that mold. I find the discussion of open source particularly interesting.''
+\enquote{Одна из задач университета -- проводить дебаты и всячески способствовать зарождению интересных дискуссий, -- начинает Юретски, -- и наш сегодняшний семинар полностью соответствует этой миссии. По моему мнению, обсуждение открытого кода представляет особенный интерес}.
 
-Before Uretsky can get another sentence out, Stallman is on his feet waving him down like a stranded motorist.
+Прежде чем Юретски успевает сказать ещё хоть слово, Столлман поднимается во весь рост и машет, как стоящий на обочине из-за поломки водитель.
 
-``I do free software,'' Stallman says to rising laughter. ``Open source is a different movement.''
+\enquote{Я занимаюсь свободными программами, -- говорит Ричард под растущий смех аудитории, -- открытый код это другое направление}.
 
-The laughter gives way to applause. The room is stocked with Stallman partisans, people who know of his reputation for verbal exactitude, not to mention his much publicized 1998 falling out with the open source software proponents. Most have come to anticipate such outbursts the same way radio fans once waited for Jack Benny's trademark, ``Now cut that out!'' phrase during each radio program.
+Аплодисменты заглушают смех. Аудитория полна столлмановских партизанов, которые знают о его репутации борца за предельно точные формулировки, равно как и об известной ссоре Ричарда со сторонниками открытого кода в 1998 году. Многие из них ждали чего-то подобного, также как поклонники эпатажных звёзд ждут от своих кумиров их коронных выходок.
 
-Uretsky hastily finishes his introduction and cedes the stage to Edmond Schonberg, a professor in the NYU computer-science department. As a computer programmer and GNU Project contributor, Schonberg knows which linguistic land mines to avoid. He deftly summarizes Stallman's career from the perspective of a modern-day programmer.
+Юретски спешно заканчивает своё представление и уступает место Эдмонду Шонбергу, профессору факультета информатики Нью-Йоркского Университета. Шонберг -- программист и участник проекта GNU, он прекрасно знаком с картой расположения терминологических мин. Он ловко резюмирует путь Столлмана с точки зрения современного программиста.
 
-``Richard is the perfect example of somebody who, by acting locally, started thinking globally [about] problems concerning the unavailability of source code,'' says Schonberg. ``He has developed a coherent philosophy that has forced all of us to reexamine our ideas of how software is produced, of what intellectual property means, and of what the software community actually represents.''\endnote{If this were to be said today, Stallman would object to the term ``intellectual property'' as carrying bias and confusion. See \url{http://www.gnu.org/philosophy/not-ipr.html}.}
+\enquote{Ричард -- отличный пример человека, который, работая над малыми проблемами, начал задумываться о проблеме глобальной -- проблеме недоступности исходного кода, -- говорит Шонберг, -- он разработал последовательную философию, под влиянием которой мы пересмотрели наши представления о производстве программного обеспечения, об интеллектуальной собственности, о сообществе разработчиков программ}.\endnote{Будь это сказано сегодня, Столлман возражал бы против термина \enquote{интеллектуальная собственность}, как против плодящего путаницу и несправедливость. Подробности здесь \url{http://www.gnu.org/philosophy/not-ipr.html}.}
 
-Schonberg welcomes Stallman to more applause. Stallman takes a moment to shut off his laptop, rises out of his chair, and takes the stage.
+Шонберг под аплодисменты приветствует Столлмана. Тот быстро выключает ноутбук, поднимается на сцену и предстаёт перед аудиторией.
 
-At first, Stallman's address seems more Catskills comedy routine than political speech. ``I'd like to thank Microsoft for providing me the opportunity to be on this platform,'' Stallman wisecracks. ``For the past few weeks, I have felt like an author whose book was fortuitously banned somewhere.''
+Поначалу выступление Ричарда больше походит на стэндап-номер, чем на политическую речь. \enquote{Хочу поблагодарить Microsoft за весомый повод выступить здесь, -- острит он, -- в последние недели я чувствую себя автором книги, которую где-то запретили в рамках произвола}.
 
-For the uninitiated, Stallman dives into a quick free software warm-up analogy. He likens a software program to a cooking recipe. Both provide useful step-by-step instructions on how to complete a desired task and can be easily modified if a user has special desires or circumstances. ``You don't have to follow a recipe exactly,'' Stallman notes. ``You can leave out some ingredients. Add some mushrooms, 'cause you like mushrooms. Put in less salt because your doctor said you should cut down on salt -- whatever.''
+Чтобы ввести непосвящённых в курс дела, Столлман проводит краткий ликбез, построенный на аналогиях. Он сравнивает компьютерную программу с кулинарным рецептом. И то, и другое представляет собой полезные пошаговые инструкции о том, как достичь желаемой цели. И то, и другое можно легко изменить в угоду обстоятельствам или своим пожеланиям. \enquote{Вы не обязаны точно следовать рецепту, -- объясняет Столлман, -- вы можете отбросить какие-нибудь ингредиенты или добавить грибов, просто потому, что вы любите грибы. Положить меньше соли, потому что так вам посоветовал доктор -- да всё что угодно}.
 
-Most importantly, Stallman says, software programs and recipes are both easy to share. In giving a recipe to a dinner guest, a cook loses little more than time and the cost of the paper the recipe was written on. Software programs require even less, usually a few mouse-clicks and a modicum of electricity. In both instances, however, the person giving the information gains two things: increased friendship and the ability to borrow interesting recipes in return.
+Самое важное, по словам Столлмана, то, что программы и рецепты очень легко распространять. Чтобы поделиться с гостем рецептом ужина, достаточно клочка бумаги и пары минут времени. Копирование компьютерных программ требует и того меньше -- всего пары кликов мышью и толики электроэнергии. В обоих случаях дающий человек получает двойную пользу: укрепляет дружбу и повышает шансы, что так же поделятся и с ним.
 
-``Imagine what it would be like if recipes were packaged inside black boxes,'' Stallman says, shifting gears. ``You couldn't see what ingredients they're using, let alone change them, and imagine if you made a copy for a friend. They would call you a pirate and try to put you in prison for years. That world would create tremendous outrage from all the people who are used to sharing recipes. But that is exactly what the world of proprietary software is like. A world in which common decency towards other people is prohibited or prevented.''
+\enquote{Теперь представьте, что все рецепты представляют из себя чёрный ящик, -- продолжает Ричард, -- вы не знаете, какие там ингредиенты используются, не можете изменить рецепт и поделиться им с другом. Если вы это сделаете, вас назовут пиратом и упрячут в тюрьму на долгие годы. Такой мир вызовет огромное возмущение и неприятие у людей, которые любят готовить и привыкли делиться рецептами. Но именно таков мир собственнических программ. Мир, в котором общественная добропорядочность запрещается и пресекается}.
 
-With this introductory analogy out of the way, Stallman launches into a retelling of the Xerox laser-printer episode. Like the recipe analogy, the laser-printer story is a useful rhetorical device. With its parable-like structure, it dramatizes just how quickly things can change in the software world. Drawing listeners back to an era before Amazon.com one-click shopping, Microsoft Windows, and Oracle databases, it asks the listener to examine the notion of software ownership free of its current corporate logos.
+После этой вводной аналогии Столлман рассказывает историю с лазерным принтером Xerox. Так же, как кулинарная аналогия, история с принтером -- действенный ораторский приём. Похожая на притчу, история о роковом принтере показывает, как быстро всё может измениться в мире программного обеспечения. Возвращая слушателей во времена, что были задолго до покупок в 1 клик на Амазоне, систем Microsoft и баз данных Oracle, Ричард старается донести до аудитории -- каково было иметь дело с программами, которые ещё не были наглухо замурованы под корпоративными логотипами.
 
-Stallman delivers the story with all the polish and practice of a local district attorney conducting a closing argument. When he gets to the part about the Carnegie Mellon professor refusing to lend him a copy of the printer source code, Stallman pauses.
+Рассказ Столлмана тщательно выверен и отполирован, подобно заключительной речи окружного прокурора в суде. Дойдя до инцидента в Карнеги-Меллон, когда научный сотрудник отказался поделиться исходниками драйвера принтера, Ричард делает паузу.
 
-``He had betrayed us,'' Stallman says. ``But he didn't just do it to us. Chances are he did it to you.''
+\enquote{Он предал нас, -- изрекает Столлман, -- но не только нас. Возможно, он предал и тебя тоже}.
 
-On the word ``you,'' Stallman points his index finger accusingly at an unsuspecting member of the audience. The targeted audience member's eyebrows flinch slightly, but Stallman's own eyes have moved on. Slowly and deliberately, Stallman picks out a second listener to nervous titters from the crowd. ``And I think, mostly likely, he did it to you, too,'' he says, pointing at an audience member three rows behind the first.
+На слове \enquote{тебя} Столлман указывает пальцем на ничего не подозревающего слушателя в аудитории. Тот вскидывает брови, вздрагивает от неожиданности, но Ричард уже выискивает взглядом другую жертву среди нервно хихикающей толпы, выискивает медленно и взвешенно. \enquote{И, по-моему, он скорее всего сделал это и с тобой}, -- говорит он, указывая на человека в третьем ряду.
 
-By the time Stallman has a third audience member picked out, the titters have given away to general laughter. The gesture seems a bit staged, because it is. Still, when it comes time to wrap up the Xerox laser-printer story, Stallman does so with a showman's flourish. ``He probably did it to most of the people here in this room -- except a few, maybe, who weren't born yet in 1980,'' Stallman says, drawing more laughs. ``[That's] because he had promised to refuse to cooperate with just about the entire population of the planet Earth.''
+Аудитория уже не хихикает, а смеётся в голос. Конечно, этот жест Ричарда выглядит немного театральным. Тем не менее, историю с лазерным принтером Xerox Столлман заканчивает с пылом настоящего шоумена. \enquote{На самом деле он предал куда больше людей, чем сидит в этой аудитории, не считая тех, кто родился позже 1980 года, -- подытоживает Ричард, вызывая ещё больше смеха, -- просто потому, что он предал всё человечество}.
 
-Stallman lets the comment sink in for a half-beat. ``He had signed a nondisclosure agreement,'' Stallman adds.
+Дальше он снижает градус драматизма, сообщая:  \enquote{Он сделал это, подписав соглашение о неразглашении}.
 
-Richard Matthew Stallman's rise from frustrated academic to political leader over the last 20 years speaks to many things. It speaks to Stallman's stubborn nature and prodigious will. It speaks to the clearly articulated vision and values of the free software movement Stallman helped build. It speaks to the high-quality software programs Stallman has built, programs that have cemented Stallman's reputation as a programming legend. It speaks to the growing momentum of the GPL, a legal innovation that many Stallman observers see as his most momentous accomplishment.
+Эволюция Ричарда Мэттью Столлмана от разочарованного научного сотрудника к политическому лидеру говорит о многом. О его упрямом характере и впечатляющей воле. О его ясном мировоззрении и отчётливых ценностях, которые помогли ему основать движение за свободное ПО. О его высочайшей квалификации в программировании -- она позволила ему создать ряд важнейших приложений и стать культовой фигурой для многих программистов. Благодаря этой эволюции неуклонно растёт популярность и влияние GPL, и это юридическое новшество многие называют самым главным достижением Столлмана.
 
-Most importantly, it speaks to the changing nature of political power in a world increasingly beholden to computer technology and the software programs that power that technology.
+Всё это говорит о том, что меняется характер политического влияния -- оно всё сильнее связывается с информационными технологиями и программами, их воплощающими. 
 
-Maybe that's why, even at a time when most high-technology stars are on the wane, Stallman's star has grown. Since launching the GNU Project in 1984,\endnote{The acronym GNU stands for ``GNU's not Unix.'' In another portion of the May 29, 2001, NYU speech, Stallman summed up the acronym's origin:
+Наверное поэтому звезда Столлмана становится только ярче, в то время как звёзды многих высокотехнологичных гигантов погасли и закатились. С момента запуска проекта GNU в 1984 году, Столлмана и его движение за свободное ПО сначала игнорировали, потом высмеивали, после чего начали унижать и давить валом критики. Но проект GNU смог преодолеть всё это, хоть и не без проблем и периодических стагнаций, и до сих пор предлагает актуальные программы на рынке ПО, который, между прочим, многократно усложнился за эти десятилетия. Успешно развивается и философия, заложенная Столлманом в основу GNU. \endnote{Акроним GNU означает \enquote{GNU's Not Unix} или \enquote{ГНУ -- Не Юникс}}. В другой части своей Нью-Йоркской речи за 29 мая 2001 года, Столлман кратко поведал о происхождении акронима:
 
 \begin{quote}
-We hackers always look for a funny or naughty name for a program, because naming a program is half the fun of writing the program. We also had a tradition of recursive acronyms, to say that the program that you're writing is similar to some existing program\ldots I looked for a recursive acronym for Something Is Not UNIX. And I tried all 26 letters and discovered that none of them was a word. I decided to make it a contraction. That way I could have a three-letter acronym, for Something's Not UNIX. And I tried letters, and I came across the word ``GNU.'' That was it.
+Мы, хакеры, часто подбираем забавные и даже хулиганские названия для своих программ, потому что называние программ -- одна из составляющих удовольствия от их написания. Также у нас развита традиция использования рекурсивных аббревиатур, которые показывают, что ваша программа в чём-то похожа на уже существующие приложения \ldots Я подыскивал рекурсивную аббревиатуру в форме \enquote{Некая-штука Это Не Юникс}. Я перебрал все буквы алфавита, и ни одна из них не составляла подходящего слова. Я решил сократить фразу до трёх слов, получив таким образом трёхбуквенную аббревиатуру вида \enquote{Некая-штука -- Не Юникс}. Начал перебирать буквы и наткнулся на слово \enquote{GNU}. Вот и вся история.
 
-Although a fan of puns, Stallman recommends that software users pronounce the ``g'' at the beginning of the acronym (i.e., ``gah-new''). Not only does this avoid confusion with the word ``gnu,'' the name of the African antelope, Connochaetes gnou, it also avoids confusion with the adjective ``new.'' ``We've been working on it for 17 years now, so it is not exactly new any more,'' Stallman says.
+Хотя Ричард -- поклонник каламбуров, он советует произносить акроним по-английски с отчётливой \enquote{г} в начале, чтобы избежать не только путаницы с названием африканской антилопы гну, но и схожести с английским прилагательным \enquote{new}, т.е. \enquote{новый}. \enquote{Мы работаем над проектом уже пару десятилетий, так что никакой он не новый}, -- шутит Столлман.
 \end{quote}
 
-Source: author notes and online transcript of ``Free Software: Freedom and Cooperation,'' Richard Stallman's May 29, 2001, speech at New York University, \url{http://www.gnu.org/events/rms-nyu-2001-transcript.txt}.} Stallman has been at turns ignored, satirized, vilified, and attacked--both from within and without the free software movement. Through it all, the GNU Project has managed to meet its milestones, albeit with a few notorious delays, and stay relevant in a software marketplace several orders of magnitude more complex than the one it entered 18 years ago. So too has the free software ideology, an ideology meticulously groomed by Stallman himself.
+Источник: авторские примечания к стенограмме Нью-Йоркской речи Столлмана \enquote{Свободное ПО: свобода и сотрудничество} за 29 мая 2001 года \url{http://www.gnu.org/events/rms-nyu-2001-transcript.txt}.
 
-To understand the reasons behind this currency, it helps to examine Richard Stallman both in his own words and in the words of the people who have collaborated and battled with him along the way. The Richard Stallman character sketch is not a complicated one. If any person exemplifies the old adage ``what you see is what you get,'' it's Stallman.
+Пониманию причин этой востребованности и успешности очень помогает изучение речей и высказываний как самого Ричарда, так и его окружающих, что помогают ему или вставляют палки в колёса. Образ личности Столлмана не нужно переусложнять. Если и есть живой пример старой поговорки \enquote{реальность именно такова, какой выглядит}, то это Столлман.
 
-``I think if you want to understand Richard Stallman the human being, you really need to see all of the parts as a consistent whole,'' advises Eben Moglen, legal counsel to the Free Software Foundation and professor of law at Columbia University Law School. ``All those personal eccentricities that lots of people see as obstacles to getting to know Stallman really `are' Stallman: Richard's strong sense of personal frustration, his enormous sense of principled ethical commitment, his inability to compromise, especially on issues he considers fundamental. These are all the very reasons Richard did what he did when he did.''
+\enquote{Я думаю, если вы хотите понять Ричарда Столлмана как человека, то вам нужно не анализировать его по частям, а смотреть на него в целом, -- рассуждает Эбен Моглин, юрисконсульт фонда свободного ПО и профессор права Колумбийского Университета, -- все эти эксцентричные моменты, которые многие люди считают чем-то искусственным, наигранным -- на самом деле, искренние проявления личности Ричарда. Он действительно очень сильно разочаровался когда-то, действительно крайне принципиален в этических вопросах и отметает любые компромиссы в главнейших, фундаментальных проблемах. Именно поэтому Ричард сделал всё то, что он сделал}.
 
-Explaining how a journey that started with a laser printer would eventually lead to a sparring match with the world's richest corporation is no easy task. It requires a thoughtful examination of the forces that have made software ownership so important in today's society. It also requires a thoughtful examination of a man who, like many political leaders before him, understands the malleability of human memory. It requires an ability to interpret the myths and politically laden code words that have built up around Stallman over time. Finally, it requires an understanding of Stallman's genius as a programmer and his failures and successes in translating that genius to other pursuits.
+Нелегко объяснить, как столкновение с лазерным принтером доросло до схватки с богатейшими корпорациями мира. Для этого нужно вдумчиво изучить причины, по которым вопросы владения программным обеспечением вдруг стали настолько важными. Нужно ближе познакомиться с человеком, который, подобно многим политическим лидерам прошлых времён, понимает, насколько изменчива и податлива память людей. Нужно понимать смысл мифов и идеологических шаблонов, которыми со временем обрастала фигура Столлмана. Наконец, нужно осознавать уровень гениальности Ричарда как программиста, и почему эта гениальность порой терпит фиаско в других областях.
 
-When it comes to offering his own summary of the journey, Stallman acknowledges the fusion of personality and principle observed by Moglen. ``Stubbornness is my strong suit,'' he says. ``Most people who attempt to do anything of any great difficulty eventually get discouraged and give up. I never gave up.''
+Если попросить самого Столлмана вывести причины его эволюции от хакера до лидера и евангелиста, то он согласится с вышесказанным. \enquote{Упрямство -- моя сильная сторона, -- говорит он, -- большинство людей терпят неудачу в борьбе с большими трудностями просто потому, что сдаются. Я не сдаюсь никогда}.
 
-He also credits blind chance. Had it not been for that run-in over the Xerox laser printer, had it not been for the personal and political conflicts that closed out his career as an MIT employee, had it not been for a half dozen other timely factors, Stallman finds it very easy to picture his life following a different career path. That being said, Stallman gives thanks to the forces and circumstances that put him in the position to make a difference.
+Также он отдаёт должное слепой случайности. Если бы не история с лазерным принтером Xerox, если бы не ряд личных и идеологических стычек, которые похоронили его карьеру в МТИ, если бы не полдюжины других обстоятельств, пришедшихся ко времени и месту, жизнь Столлмана, по его собственному признанию, была бы совсем другой. Поэтому Столлман благодарит судьбу за то, что она направила его на тот путь, которым он идёт.
 
-``I had just the right skills,'' says Stallman, summing up his decision for launching the GNU Project to the audience. ``Nobody was there but me, so I felt like, `I'm elected. I have to work on this. If not me, who?'\hspace{0.01in}''
+\enquote{Просто у меня были нужные способности, -- говорит Ричард в конце своей речи, подводя итог рассказу о запуске проекта GNU, -- никто больше не мог такое сделать, только я. Поэтому я чувствовал, что я избран для этой миссии. Я просто должен был это сделать. Ведь если не я, то кто?\hspace{0.01in}}
 
 \theendnotes
 \setcounter{endnote}{0}

chap03.tex

@@ -7,134 +7,122 @@
 %% no Back-Cover Texts. A copy of the license is included in the
 %% file called ``gfdl.tex''.
 
-\chapter{A Portrait of the Hacker as a Young Man}
+\chapter{Портрет хакера в юности}
-\chaptermark{A Portrait of the Hacker}
+\chaptermark{Портрет хакера}
 
-Richard Stallman's mother, Alice Lippman, still remembers the moment she realized her son had a special gift.
+Элис Липпман, мать Ричарда Столлмана, до сих пор помнит момент, когда сын проявил свою одарённость.
 
-``I think it was when he was eight,'' Lippman recalls.
+\enquote{По-моему, это случилось, когда ему было 8 лет}, -- говорит она.
 
-The year was 1961, and Lippman, a recently divorced single mother, was whiling away a weekend afternoon within the family's tiny one-bedroom apartment on Manhattan's Upper West Side. Leafing through a copy of Scientific American, Lippman came upon her favorite section, the Martin Gardner-authored column titled ``Mathematical Games.'' A substitute art teacher at the time, Lippman enjoyed Gardner's column for the brain-teasers it provided. With her son already ensconced in a book on the nearby sofa, Lippman decided to take a crack at solving the week's feature puzzle.
+На дворе стоял 1961 год. Липпман недавно развелась и стала матерью-одиночкой. С сыном она перебралась в крошечную квартиру на одну спальню, расположенные в Верхнем Вест-Сайде Манхэттена. Здесь она и проводила тот выходной день. Листая номер Scientific American, Элис наткнулась на любимую колонку -- \enquote{Математические игры} Мартина Гарднера. В то время она работала учителем рисования на замене, и задачки Гарднера отлично годились на то, чтобы размять мозги. Расположившись на диване рядом с сыном, который увлечённо читал книгу, Элис взялась за головоломку недели.
 
-``I wasn't the best person when it came to solving the puzzles,'' she admits. ``But as an artist, I found they really helped me work through conceptual barriers.''
+\enquote{Меня нельзя было назвать специалистом по решению головоломок, -- признаётся Липпман, -- но для меня, художника, они были полезны тем, что тренировали интеллект и делали его гибче}.
 
-Lippman says her attempt to solve the puzzle met an immediate brick wall. About to throw the magazine down in disgust, Lippman was surprised by a gentle tug on her shirt sleeve.
+Вот только сегодня все её попытки решить задачу разбивались вдребезги, как об стену. Элис уже готова была в сердцах зашвырнуть журнал куда подальше, как вдруг почувствовала, что её легонько дёргают за рукав. Это был Ричард. Он спрашивал, нужна ли помощь.
 
-``It was Richard,'' she recalls, ``He wanted to know if I needed any help.''
+Элис посмотрела на сына, потом на головоломку, потом снова на сына, и выразила сомнение, что он сможет чем-то помочь. \enquote{Я спросила, читал ли он журнал. Он ответил: да, читал, и даже решил головоломку. И начинает объяснять мне, как она решается. Этот момент врезался мне в память на всю жизнь}.
 
-Looking back and forth, between the puzzle and her son, Lippman says she initially regarded the offer with skepticism. ``I asked Richard if he'd read the magazine,'' she says. ``He told me that, yes, he had and what's more he'd already solved the puzzle. The next thing I know, he starts explaining to me how to solve it.''
+Выслушав решение сына, Элис покачала головой -- её сомнение переросло в откровенное недоверие. \enquote{Ну то есть, он всегда был умным и способным мальчиком, -- говорит она, -- но тогда я впервые столкнулась с проявлением такого неожиданно развитого мышления}.
 
-Hearing the logic of her son's approach, Lippman's skepticism quickly gave way to incredulity. ``I mean, I always knew he was a bright boy,'' she says, ``but this was the first time I'd seen anything that suggested how advanced he really was.''
+Сейчас, 30 лет спустя, Липпман вспоминает об этом со смехом. \enquote{Честно признаться, я даже толком не поняла его решения, ни тогда, ни позже, -- рассказывает Элис, -- я просто впечатлилась тем, что он знает ответ}.
 
-Thirty years after the fact, Lippman punctuates the memory with a laugh. ``To tell you the truth, I don't think I ever figured out how to solve that puzzle,'' she says. ``All I remember is being amazed he knew the answer.''
+Мы сидим за обеденным столом в просторной манхэттенской квартире с тремя спальнями -- сюда вместе с Ричардом Элис переехала в 1967 году, выйдя замуж за Мориса Липпмана. Вспоминая о ранних годах сына, Элис источает типичную для еврейской матери гордость вперемешку со смущением. Отсюда виден сервант с большими фотографиями, на которых запечатлён Ричард с окладистой бородой и в академических одеждах. Фото племянниц и племянников Липпман перемежаются картинками гномов. Смеясь, Элис объясняет: \enquote{Ричард настоял, чтобы я купила их после того, как он получил почётную докторскую степень от Университета Глазго. Он тогда сказал мне: \enquote{Знаешь что, мам? Это первый выпускной вечер, на котором я побывал}\hspace{0.01in}}\endnote{Одним из главных источников для этой главы послужило интервью \enquote{Richard Stallman: High School Misfit, Symbol of Free Software, MacArthur-Certified Genius}, Michael Gross}.
 
-Seated at the dining-room table of her second Manhattan apartment -- the same spacious three-bedroom complex she and her son moved to following her 1967 marriage to Maurice Lippman, now deceased -- Alice Lippman exudes a Jewish mother's mixture of pride and bemusement when recalling her son's early years. The nearby dining-room credenza offers an eight-by-ten photo of Stallman glowering in full beard and doctoral robes. The image dwarfs accompanying photos of Lippman's nieces and nephews, but before a visitor can make too much of it, Lippman makes sure to balance its prominent placement with an ironic wisecrack.
+В подобных репликах отражается заряд юмора, который жизненно необходим для воспитания вундеркинда. Можете быть уверены: на каждую известную историю об упрямстве и эксцентричности Столлмана, его мать может рассказать ещё дюжину.
 
-``Richard insisted I have it after he received his honorary doctorate at the University of Glasgow,'' says Lippman. ``He said to me, `Guess what, mom? It's the first graduation I ever attended.'\hspace{0.01in}''\endnote{One of the major background sources for this chapter was the interview ``Richard Stallman: High School Misfit, Symbol of Free Software, MacArthur-Certified Genius'' by Michael Gross, author of the 1999 book \textit{Talking About My Generation}, a collection of interviews with notable personalities from the so-called ``Baby Boom'' generation. Although Stallman did not make it into the book, Gross published the interview as an online supplement to the book's web site. The URL for the interview has changed several times since I first came across it. According to various readers who have gone searching for it, you can now find the interview at \url{http://www.mgross.com/MoreThgsChng/interviews/stallman1.html}.}
+\enquote{Он был ярым консерватором, -- говорит она, всплескивая руками в картинном раздражении, -- мы уже даже привыкли выслушивать яростную реакционную риторику за обедом. Мы с другими учителями пыталась основать свой профсоюз, и Ричард очень сердился на меня. Он воспринимал профсоюзы как рассадники коррупции. Воевал он и против социального обеспечения. Он считал, что гораздо лучше будет, если люди сами себя станут обеспечивать через инвестирование. Кто знал, что через каких-то 10 лет он станет таким идеалистом? Я помню, как его сводная сестра однажды подошла ко мне и спросила: \enquote{Боже, кто из него вырастет? Фашист?}\hspace{0.01in}}\endnote{РМС: Я не помню, чтобы вёл такие речи. Я могу сказать на этот счёт только то, что сейчас категорически не согласен с такими взглядами. Будучи подростком, я не испытывал сострадания к жизненным трудностям людей, потому что у меня были совсем другие проблемы. Я недооценивал то, как быстро богатства уходят от основной массы населения к узкой прослойке людей, если не препятствовать этому процессу на всех уровнях. Я не понимал, как трудно большинству людей сопротивляться давлению социума, из-за которого они тратят деньги на всякие глупости, вместо того, чтобы разумно ими распоряжаться. Сам-то я почти не ощущал этого давления. Да, профсоюзы 60-х годов, находясь на пике своего могущества, были зачастую надменными и коррумпированными. Но сейчас они намного слабее, и в результате львиная доля благ экономического роста достаётся богатым}.
 
-Such comments reflect the sense of humor that comes with raising a child prodigy. Make no mistake, for every story Lippman hears and reads about her son's stubbornness and unusual behavior, she can deliver at least a dozen in return.
+Элис вышла замуж за отца Ричарда, Даниэля Столлмана, в 1948 году, развелась с ним через 10 лет, и с тех пор растила сына почти в одиночку, хотя отец оставался его опекуном. Поэтому Элис может с полным правом заявить, что хорошо знает характер сына, в частности -- его явное отвращение к власти. Также она подтверждает его фанатичную тягу к знаниям. От этих качеств ей пришлось несладко. Дом превратился в поле битвы.
 
-``He used to be so conservative,'' she says, throwing up her hands in mock exasperation. ``We used to have the worst arguments right here at this table. I was part of the first group of public city school teachers that struck to form a union, and Richard was very angry with me. He saw unions as corrupt. He was also very opposed to social security. He thought people could make much more money investing it on their own. Who knew that within 10 years he would become so idealistic? All I remember is his stepsister coming to me and saying, `What is he going to be when he grows up? A fascist?'\hspace{0.01in}''\endnote{RMS: I don't remember telling her this.  All I can say is I strongly disagree with those views now.  When I was in my teens, I lacked compassion for the difficulties most people encounter in life; my problems were different.  I did not appreciate how the wealthy will reduce most people to poverty unless we organize at all levels to stop them.  I did not understand how hard it is for most people to resist social pressure to do foolish things, such as spend all their money instead of saving, since I hardly even noticed the pressure myself. In addition, unions in the 60s, when they were very powerful, were sometimes arrogant or corrupt.  But they are much weaker today, and the result is that economic growth, when it occurs, benefits mainly the rich.}
+\enquote{Проблемы были даже с питанием, ему как будто вообще никогда не хотелось есть, -- вспоминает Липпман о том, что происходило с Ричардом примерно с 8 лет и до окончания школы, -- я зову его ужинать, а он игнорирует меня, как будто не слышит. Только после девятого-десятого раза он, наконец, отвлекался и обращал на меня внимание. Он с головой погружался в свои занятия, и вытащить его оттуда было трудно}.
 
-As a single parent for nearly a decade -- she and Richard's father, Daniel Stallman, were married in 1948, divorced in 1958, and split custody of their son afterwards -- Lippman can attest to her son's aversion to authority. She can also attest to her son's lust for knowledge. It was during the times when the two forces intertwined, Lippman says, that she and her son experienced their biggest battles.
+В свою очередь, Ричард описывает те события похожим образом, но придаёт им политический оттенок.
 
-``It was like he never wanted to eat,'' says Lippman, recalling the behavior pattern that set in around age eight and didn't let up until her son's high-school graduation in 1970. ``I'd call him for dinner, and he'd never hear me. I'd have to call him 9 or 10 times just to get his attention. He was totally immersed.''
+\enquote{Я обожал читать, -- говорит он, -- если я погружался в чтение, а мама говорила мне идти есть или спать, я просто не слушал её. Я просто не понимал, почему мне не дают читать. Не видел ни малейшей причины, почему я должен делать то, что мне велят. По сути, я примерял на себя и отношения в семье всё то, что я читал о демократии и личной свободе. Я отказывался понимать, почему эти принципы не распространяют на детей}.
 
-Stallman, for his part, remembers things in a similar fashion, albeit with a political twist.
+Ричард и в школе предпочитал следовать соображениям личной свободы вместо требований откуда-то свыше. К 11 годам он на две ступени опередил своих сверстников, и получил массу разочарований, типичных для одарённого ребёнка в условиях средней школы. Вскоре после памятного эпизода с решением головоломки, для матери Ричарда началась эпоха регулярных споров и объяснений с учителями.
 
-``I enjoyed reading,'' he says. ``If I wanted to read, and my mother told me to go to the kitchen and eat or go to sleep, I wasn't going to listen. I saw no reason why I couldn't read. No reason why she should be able to tell me what to do, period. Essentially, what I had read about, ideas such as democracy and individual freedom, I applied to myself. I didn't see any reason to exclude children from these principles.''
+\enquote{Он совершенно игнорировал письменные работы, -- вспоминает Элис первые конфликты, -- по-моему, последней его работой в младшей школе было эссе по истории использования систем счисления на Западе в 4 классе}. Он отказывался писать на темы, которые его не интересовали. Столлман, обладая феноменальным аналитическим мышлением, углубился в математику и точные науки в ущерб остальным дисциплинам. Некоторые учителя считали это целеустремлённостью, но Липпман видела в этом нетерпение и несдержанность. Точные науки и без того были представлены в программе намного шире, чем те, которые Ричард не любил. Когда Столлману было 10 или 11 лет, его одноклассники затеяли игру в одну из разновидностей американского футбола, после которой Ричард пришёл домой в ярости. \enquote{Он очень хотел поиграть, но оказалось, что его координация и прочие физические навыки оставляют желать лучшего, -- рассказывает Липпман, -- это его сильно разозлило}.
 
-The belief in individual freedom over arbitrary authority extended to school as well. Two years ahead of his classmates by age 11, Stallman endured all the usual frustrations of a gifted public-school student. It wasn't long after the puzzle incident that his mother attended the first in what would become a long string of parent-teacher conferences.
+Разозлившись, Столлман ещё сильнее сконцентрировался на математике и точных науках. Однако даже в этих родных для Ричарда областях его нетерпение иногда создавало проблемы. Уже к семи годам погружаясь в учебники алгебры, он не считал нужным быть проще в общении со взрослыми. Однажды, когда Столлман учился в средней ступени, Элис наняла для него репетитора в лице студента Колумбийского Университета. Первого же занятия хватило, чтобы студент больше не появлялся на пороге их квартиры. \enquote{Видимо, то, что говорил ему Ричард, просто не укладывалось в его бедной голове}, -- предполагает Липпман.
 
-``He absolutely refused to write papers,'' says Lippman, recalling an early controversy. ``I think the last paper he wrote before his senior year in high school was an essay on the history of the number system in the west for a fourth-grade teacher.''  To be required to choose a specific topic when there was nothing he actually wanted to write about was almost impossible for Stallman, and painful enough to make him go to great lengths to avoid such situations.
+Другое любимое воспоминание матери относится к началу 60-х годов, когда Столлману было около семи лет. С момента развода родителей прошло 2 года, Элис с сыном переехали из Квинса в Верхний Вест-Сайд, где Ричард полюбил ходить в парк на Риверсайд-Драйв, чтобы запускать там игрушечные модели ракет. Скоро развлечение переросло в серьёзное, основательное занятие -- он даже стал вести подробные записи о каждом запуске. Как и на его интерес к математическим задачам, на это увлечение не обращали особого внимания, пока однажды перед масштабным запуском НАСА мать в шутку не поинтересовалась у сына, не хочет ли он посмотреть, правильно ли космическое агентство следует его записям.
 
-Gifted in anything that required analytical thinking, Stallman gravitated toward math and science at the expense of his other studies. What some teachers saw as single-mindedness, however, Lippman saw as impatience. Math and science offered simply too much opportunity to learn, especially in comparison to subjects and pursuits for which her son seemed less naturally inclined. Around age 10 or 11, when the boys in Stallman's class began playing a regular game of touch football, she remembers her son coming home in a rage. ``He wanted to play so badly, but he just didn't have the coordination skills,'' Lippman recalls. ``It made him so angry.''
+\enquote{Он вскипел, -- рассказывает Липпман, -- и смог ответить только: \enquote{Я ещё не показывал им свои записи!}. Наверное, он действительно собирался что-то показать НАСА}. Сам Столлман не помнит этого случая, но говорит, что ему в такой ситуации ему было бы стыдно из-за того, что показывать НАСА на самом деле нечего.
 
-The anger eventually drove her son to focus on math and science all the more. Even in the realm of science, however, her son's impatience could be problematic. Poring through calculus textbooks by age seven, Stallman saw little need to dumb down his discourse for adults. Sometime, during his middle-school years, Lippman hired a student from nearby Columbia University to play big brother to her son. The student left the family's apartment after the first session and never came back. ``I think what Richard was talking about went over his head,'' Lippman speculates.
+Эти семейные анекдоты были первыми проявлениями характерной одержимости Столлмана, которая не покидает его до сих пор. Когда дети бежали к столу, Ричард продолжать читать в своей комнате. Когда дети играли в футбол, подражая легендарному Джонни Юнайтасу, Ричард изображал космонавта. \enquote{Я был странным, -- подытоживает Столлман свои детские годы в интервью 1999 года, -- к определённому возрасту у меня в друзьях остались только учителя}.\endnote{\textit{Ibid.}} Ричард не стыдился своих странных черт и наклонностей, в отличие от своего неумения ладить с людьми, которое он считал настоящей бедой. Тем не менее, и то, и другое в равной степени привело его к отчуждению от всех.
 
-Another favorite maternal memory dates back to the early 1960s, shortly after the puzzle incident. Around age seven, two years after the divorce and relocation from Queens, Richard took up the hobby of launching model rockets in nearby Riverside Drive Park. What started as aimless fun soon took on an earnest edge as her son began recording the data from each launch. Like the interest in mathematical games, the pursuit drew little attention until one day, just before a major NASA launch, Lippman checked in on her son to see if he wanted to watch.
+Элис решила дать полный зелёный свет увлечениям сына, хоть это и грозило новыми сложностями в школе. В 12 лет Ричард всё лето посещал научные лагеря, а с началом учебного года стал дополнительно ходить в частную школу. Один из учителей посоветовал Липпман записать сына в Колумбийскую программу естественнонаучных достижений, которую разработали в Нью-Йорке для одарённых школьников средних и старших классов. Столлман без возражений добавил занятия по этой программе к своим внеклассным урокам, и вскоре каждую субботу стал наведываться в кампус Колумбийского Университета, расположенный среди жилых массивов.
 
-``He was fuming,'' Lippman says. ``All he could say to me was, `But I'm not published yet.' Apparently he had something that he really wanted to show NASA.''  Stallman doesn't remember the incident, but thinks it more likely that he was anguished because he didn't have anything to show.
+По воспоминаниям Дэна Чесса, одного из сокурсников Столлмана по Колумбийской программе, Ричард выделялся даже на фоне этого сборища таких же одержимых математикой и точными науками. \enquote{Конечно, мы там все были ботанами и гиками, -- рассказывает Чесс, теперь уже профессор математики в Хантерском колледже, -- но Столлман был совсем уж явно не от мира сего. Он был просто охренеть каким умником. Я знаю немало умных людей, но, думаю, Столлман умнейший человек из всех, кого я вообще встречал когда-либо}.
 
-Such anecdotes offer early evidence of the intensity that would become Stallman's chief trademark throughout life. When other kids came to the table, Stallman stayed in his room and read. When other kids played Johnny Unitas, Stallman played spaceman. ``I was weird,'' Stallman says, summing up his early years succinctly in a 1999 interview. ``After a certain age, the only friends I had were teachers.''\endnote{\textit{Ibid.}}  Stallman was not ashamed of his weird characteristics, distinguishing them from the social ineptness that he did regard as a failing.  However, both contributed together to his social exclusion.
+Программист Сет Брайдбарт, также выпускник этой программы, полностью согласен с этим. Он хорошо общался с Ричардом, потому что так же как и он увлекался научной фантастикой, и посещал конвенты. Сет помнит Столлмана как 15-летнего парня в удручающих шмотках, производящего на людей \enquote{жуткое впечатление}, особенно на таких же пятнадцатилеток.
 
-Although it meant courting more run-ins at school, Lippman decided to indulge her son's passion. By age 12, Richard was attending science camps during the summer and private school during the school year. When a teacher recommended her son enroll in the Columbia Science Honors Program, a post-Sputnik program designed for gifted middle- and high-school students in New York City, Stallman added to his extracurriculars and was soon commuting uptown to the Columbia University campus on Saturdays.
+\enquote{Это трудно объяснить, -- говорит Брайдбарт, -- он не то чтобы полностью замыкался в себе, он был просто чересчур одержимым. Ричард впечатлял своими глубокими познаниями, но явная отрешённость отнюдь не добавляла ему привлекательности}.
 
-Dan Chess, a fellow classmate in the Columbia Science Honors Program, recalls Richard Stallman seeming a bit weird even among the students who shared a similar lust for math and science. ``We were all geeks and nerds, but he was unusually poorly adjusted,'' recalls Chess, now a mathematics professor at Hunter College. ``He was also smart as shit. I've known a lot of smart people, but I think he was the smartest person I've ever known.''
+Такие описания наталкивают на размышления: есть ли основания предполагать, что под эпитетами вроде \enquote{одержимости} и \enquote{отрешённости} скрывалось то, что сегодня считается подростковыми расстройствами поведения? В декабре 2001 года в журнале \textit{Wired} вышла статья под заголовком \enquote{Синдром гика}, в ней описаны научно одарённые дети с высокофункциональным аутизмом и синдромом Аспергера. Воспоминания их родителей, изложенные в статье, во многом похожи на рассказы Элис Липпман. Столлман и сам задумывается над этим. В интервью 2000 года для \textit{Toronto Star} он высказал предположение, что может иметь \enquote{пограничное аутистическое расстройство}. Правда, в статье его предположение неосторожно выставили как уверенность\endnote{Источник: Judy Steed, \textit{Toronto Star}, \textit{BUSINESS}, (October 9, 2000): C03.
-
-Seth Breidbart, a fellow Columbia Science Honors Program alumnus, offers bolstering testimony. A computer programmer who has kept in touch with Stallman thanks to a shared passion for science fiction and science-fiction conventions, he recalls the 15-year-old, buzz-cut-wearing Stallman as ``scary,'' especially to a fellow 15-year-old.
-
-``It's hard to describe,'' Breidbart says. ``It wasn't like he was unapproachable. He was just very intense. [He was] very knowledgeable but also very hardheaded in some ways.''
-
-Such descriptions give rise to speculation: are judgment-laden adjectives like ``intense'' and ``hardheaded'' simply a way to describe traits that today might be categorized under juvenile behavioral disorder? A December, 2001, \textit{Wired} magazine article titled ``The Geek Syndrome'' paints the portrait of several scientifically gifted children diagnosed with high-functioning autism or Asperger Syndrome. In many ways, the parental recollections recorded in the \textit{Wired} article are eerily similar to the ones offered by Lippman. Stallman also speculates about this.  In the interview for a 2000 profile for the \textit{Toronto Star}, Stallman said he wondered if he were ``borderline autistic.''  The article inaccurately cited the speculation as a certainty.\endnote{See Judy Steed, \textit{Toronto Star}, \textit{BUSINESS}, (October 9, 2000): C03.
 
 \begin{quote}
-His vision of free software and social cooperation stands in stark contrast to the isolated nature of his private life. A Glenn Gould-like eccentric, the Canadian pianist was similarly brilliant, articulate, and lonely. Stallman considers himself afflicted, to some degree, by autism: a condition that, he says, makes it difficult for him to interact with people.
+Его взгляды касательно свободного ПО и сотрудничества между людьми сильно разнятся с его личной социальной изоляцией. Подобно эксцентричному канадскому пианисту Гленну Гульду, Столлман блестящ, красноречив и одинок. Он считает, что в некоторой степени подвержен аутизму: это состояние затрудняет взаимодействия с людьми.
 \end{quote}}
 
-Such speculation benefits from the fast and loose nature of most so-called ``behavioral disorders'' nowadays, of course. As Steve Silberman, author of ``The Geek Syndrome,'' notes, American psychiatrists have only recently come to accept Asperger Syndrome as a valid umbrella term covering a wide set of behavioral traits. The traits range from poor motor skills and poor socialization to high intelligence and an almost obsessive affinity for numbers, computers, and ordered systems.\endnote{See Steve Silberman, ``The Geek Syndrome,'' \textit{Wired} (December, 2001), \url{http://www.wired.com/wired/archive/9.12/aspergers_pr.html}.}
+В свете того, что определения многих так называемых \enquote{расстройств поведения} до сих пор весьма расплывчаты, это предположение выглядит особенно реалистичным. Как заметил Стив Сильберман, автор статьи \enquote{Синдром гика}, американские психиатры не так давно признали, что под синдромом Аспергера скрывается очень широкий набор поведенческих черт, начиная плохими моторными и социальными навыками, и заканчивая одержимостью числами, компьютерами и упорядоченными структурами. \endnote{Источник: Steve Silberman, \enquote{The Geek Syndrome,} \textit{Wired} (December, 2001)}.
 
-``It's possible I could have had something like that,'' Stallman says. ``On the other hand, one of the aspects of that syndrome is difficulty following rhythms. I can dance. In fact, I love following the most complicated rhythms. It's not clear cut enough to know.''  Another possibility is that Stallman had a ``shadow syndrome'' which goes some way in the direction of Asperger's syndrome but without going beyond the limits of normality.\endnote{See John Ratey and Catherine Johnson, ``Shadow Syndromes.''}
+\enquote{Может быть, у меня в самом деле что-то подобное, -- говорит Столлман, -- с другой стороны, один из симптомов синдрома Аспергера это трудности с чувством ритма. А я могу танцевать. Больше того, мне нравится следовать самым сложным ритмам. В общем, нельзя сказать наверняка}. Речь может идти о некой градации синдрома Аспергера, которая большей частью вписывается в рамки нормальности. \endnote{На эту тему можно почитать: John Ratey, Catherine Johnson, \enquote{Shadow Syndromes.}}
 
-Chess, for one, rejects such attempts at back-diagnosis. ``I never thought of him [as] having that sort of thing,'' he says. ``He was just very unsocialized, but then, we all were.''
+Дэн Чесс, впрочем, не разделяет этого стремления поставить сейчас диагноз Ричарду. \enquote{У меня ни разу не возникало мысли, что он реально какой-то ненормальный, в медицинском смысле, -- говорит он, -- он просто был очень отрешённым от окружающих людей и их проблем, был довольно необщительным, но если уж на то пошло -- тогда мы все были такими, в той или иной мере}.
 
-Lippman, on the other hand, entertains the possibility. She recalls a few stories from her son's infancy, however, that provide fodder for speculation. A prominent symptom of autism is an oversensitivity to noises and colors, and Lippman recalls two anecdotes that stand out in this regard. ``When Richard was an infant, we'd take him to the beach,'' she says. ``He would start screaming two or three blocks before we reached the surf. It wasn't until the third time that we figured out what was going on: the sound of the surf was hurting his ears.'' She also recalls a similar screaming reaction in relation to color: ``My mother had bright red hair, and every time she'd stoop down to pick him up, he'd let out a wail.''
+Элис Липпман вообще веселят все эти споры вокруг психических расстройств Ричарда, хотя она помнит парочку историй, которые можно добавить к аргументам \enquote{за}. Характерным симптомом аутистических расстройств считается нетерпимость к шуму и ярким цветам, и когда Ричарда младенцем брали с собой на пляж, он за два-три квартала до океана начинал плакать. Только потом догадались, что шум прибоя доводил его до боли в ушах и голове. Другой пример: у бабушки Ричарда были яркие огненно-красные волосы, и каждый раз, как она наклонялась над колыбелькой, он вопил, как будто от боли.
 
-In recent years, Lippman says she has taken to reading books about autism and believes that such episodes were more than coincidental. ``I do feel that Richard had some of the qualities of an autistic child,'' she says. ``I regret that so little was known about autism back then.''
+В последние годы Липпман стала много читать об аутизме, и всё чаще ловит себя на мысли, что особенности её сына -- не случайные причуды. \enquote{Я правда начинаю думать, что Ричард мог быть аутистичным ребёнком, -- говорит она, -- очень жаль, что в то время об этом так мало знали и говорили}.
 
-Over time, however, Lippman says her son learned to adjust. By age seven, she says, her son had become fond of standing at the front window of subway trains, mapping out and memorizing the labyrinthian system of railroad tracks underneath the city. It was a hobby that relied on an ability to accommodate the loud noises that accompanied each train ride. ``Only the initial noise seemed to bother him,'' says Lippman. ``It was as if he got shocked by the sound but his nerves learned how to make the adjustment.''
+Впрочем, по её словам, со временем Ричард стал приспосабливаться. В семилетнем возрасте ему полюбилось вставать у переднего окна в поездах метро, чтобы изучать лабиринты тоннелей под городом. Это хобби явно противоречило его нетерпимости к шуму, которого в метро было предостаточно. \enquote{Но шум шокировал его лишь поначалу, -- рассказывает Липпман, -- потом нервная система Ричарда приучилась адаптироваться под влиянием его горячего желания изучать метрополитен}.
 
-For the most part, Lippman recalls her son exhibiting the excitement, energy, and social skills of any normal boy. It wasn't until after a series of traumatic events battered the Stallman household, she says, that her son became introverted and emotionally distant.
+Ранний Ричард запомнился матери вполне нормальным ребёнком -- его мысли, поступки, модели общения были как у обычного маленького мальчика. Лишь после череды драматичных событий в семье он стал замкнутым и отрешённым.
 
-The first traumatic event was the divorce of Alice and Daniel Stallman, Richard's father. Although Lippman says both she and her ex-husband tried to prepare their son for the blow, she says the blow was devastating nonetheless. ``He sort of didn't pay attention when we first told him what was happening,'' Lippman recalls. ``But the reality smacked him in the face when he and I moved into a new apartment. The first thing he said was, `Where's Dad's furniture?'\hspace{0.01in}''
+Первым таким событием стал развод родителей. Хотя Элис с мужем старались подготовить сына к этому и смягчить удар, у них ничего не вышло. \enquote{Он как будто пропустил мимо ушей все наши с ним разговоры, -- вспоминает Липпман, -- а потом реальность просто ударила его под дых при переезде на другую квартиру. Первое, что Ричард тогда спросил, было: \enquote{А где папины вещи?}\hspace{0.01in}}
 
-For the next decade, Stallman would spend his weekdays at his mother's apartment in Manhattan and his weekends at his father's home in Queens. The shuttling back and forth gave him a chance to study a pair of contrasting parenting styles that, to this day, leaves Stallman firmly opposed to the idea of raising children himself. Speaking about his father, a World War II vet who died in early 2001, Stallman balances respect with anger. On one hand, there is the man whose moral commitment led him to learn French just so he could be more helpful to Allies when they'd finally fight the Nazis in France. On the other hand, there was the parent who always knew how to craft a put-down for cruel effect.\endnote{Regrettably, I did not get a chance to interview Daniel Stallman for this book. During the early research for this book, Stallman informed me that his father suffered from Alzheimer's. When I resumed research in late 2001, I learned, sadly, that Daniel Stallman had died earlier in the year.}
+С этого момента начался десятилетний период жизни на две семьи, когда Столлман на выходные перемещался от матери на Манхэттене к отцу в Квинс. Характеры родителей отличались разительно, и так же сильно различались их подходы к воспитанию, не согласуясь друг с другом. Семейная жизнь была настолько безрадостной, что Ричард до сих пор не желает и думать о том, чтобы завести собственных детей. Вспоминая отца, умершего в 2001 году, он испытывает смешанные чувства -- это был довольно крутой в обращении, суровый мужчина, ветеран Второй Мировой. Столлман уважает его за высочайшую ответственность и чувство долга -- например, отец хорошо освоил французский язык только потому, что того требовали боевые задачи против нацистов во Франции. С другой стороны, Ричарду было за что злиться на отца, ибо тот не скупился на жёсткие методы воспитания. \endnote{Очень жаль, что я не смог побеседовать с Даниэлем Столлманом. Когда я только начал собирать материал, Ричард сообщил мне, что его отец страдает от болезни Альцгеймера. В конце 2001 года я снова занялся книгой после перерыва и узнал, что Дэниель Столлман уже умер}.
 
-``My father had a horrible temper,'' Stallman says. ``He never screamed, but he always found a way to criticize you in a cold, designed-to-crush way.''
+\enquote{У отца был тяжёлый характер, -- рассказывает Ричард, -- он никогда не кричал, но всегда находил повод холодной и обстоятельной критикой разнести всё, что ты говоришь или делаешь}.
 
-As for life in his mother's apartment, Stallman is less equivocal. ``That was war,'' he says. ``I used to say in my misery, `I want to go home,' meaning to the nonexistent place that I'll never have.''
+Взаимоотношения с матерью Столлман описывает однозначно: \enquote{Это была война. Дошло до того, что говоря себе \enquote{хочу домой}, я представлял себе какое-то нереальное место, сказочную гавань спокойствия, которую видел только в мечтах}.
 
-For the first few years after the divorce, Stallman found the tranquility that eluded him in the home of his paternal grandparents. One died when he was 8, and the other when he was 10. For Stallman, the loss was devastating. ``I used to go and visit and feel I was in a loving, gentle environment,'' Stallman recalls. ``It was the only place I ever found one, until I went away to college.''
+Первые несколько лет после развода родителей Ричард спасался у бабушки с дедушкой по отцовской линии. \enquote{Когда я был у них, я ощущал любовь и нежность, и полностью успокаивался, -- вспоминает он, -- это было единственное моё любимое место до того, как я пошёл в колледж}. Когда ему было 8 лет, ушла из жизни бабушка, а всего через 2 года за нею последовал и дедушка, и это был второй тяжелейший удар, от которого Ричард долго не мог оправиться.
 
-Lippman lists the death of Richard's paternal grandparents as the second traumatic event. ``It really upset him,'' she says. He was very close to both his grandparents. Before they died, he was very outgoing, almost a leader-of-the-pack type with the other kids. After they died, he became much more emotionally withdrawn.
+\enquote{Это по-настоящему травмировало его}, -- говорит Липпман. К бабушке с дедушкой Столлман был очень привязан. Именно после их смерти из общительного заводилы он превратился в отрешённого молчуна, всегда стоящего где-то в стороне.
 
-From Stallman's perspective, the emotional withdrawal was merely an attempt to deal with the agony of adolescence. Labeling his teenage years a ``pure horror,'' Stallman says he often felt like a deaf person amid a crowd of chattering music listeners.
+Сам Ричард считает тогдашний свой уход в себя чисто возрастным явлением, когда кончается детство и многое переосмысливается и переоценивается. Он называет подростковые годы \enquote{полным кошмаром} и говорит, что ощущал себя глухонемым в толпе непрестанно болтающих любителей музыки.
 
-``I often had the feeling that I couldn't understand what other people were saying,'' says Stallman, recalling his sense of exclusion. ``I could understand the words, but something was going on underneath the conversations that I didn't understand. I couldn't understand why people were interested in the things other people said.''
+\enquote{Я постоянно ловил себя на мысли, что не понимаю, о чём все вокруг толкуют, -- описывает он свою отчуждённость, -- я настолько отстал от жизни, что воспринимал лишь отдельные слова в их потоке сленга. Но вникать в их разговоры мне не хотелось, я даже не мог понять, как их могут интересовать все эти музыкальные исполнители, что были тогда на слуху}.
 
-For all the agony it produced, adolescence would have an encouraging effect on Stallman's sense of individuality. At a time when most of his classmates were growing their hair out, Stallman preferred to keep his short. At a time when the whole teenage world was listening to rock and roll, Stallman preferred classical music. A devoted fan of science fiction, \textit{Mad} magazine, and late-night TV, Stallman came to have a distinctly off-the-wall personality that met with the incomprehension of parents and peers alike.
+Но было в этой отчуждённости и кое-что полезное и даже приятное -- она воспитывала в Ричарде индивидуальность. Когда одноклассники стремились отрастить длинные лохмы на голове, он продолжал носить короткую аккуратную причёску. Когда подростки вокруг сходили с ума по рок-н-роллу, Столлман слушал классику. Преданный фанат научной фантастики, журнала \textit{Mad} и ночных телепередач, Ричард даже не и не думал идти в ногу со всеми, и это множило непонимание между ним и окружающими, не исключая и его собственных родителей.
 
-``Oh, the puns,'' says Lippman, still exasperated by the memory of her son's teenage personality. ``There wasn't a thing you could say at the dinner table that he couldn't throw back at you as a pun.''
+\enquote{А ещё эти каламбуры! -- восклицает Элис, взвинченная воспоминаниями о подростковом периоде сына, -- за обедом нельзя было и фразы сказать, чтобы он не вернул тебе её, обыграв и вывернув чёрти во что}.
 
-Outside the home, Stallman saved the jokes for the adults who tended to indulge his gifted nature. One of the first was a summer-camp counselor who lent Stallman a manual for the IBM 7094 computer during his 8th or 9th year. To a preteenager fascinated with numbers and science, the gift was a godsend.\endnote{Stallman, an atheist, would probably quibble with this description. Suffice it to say, it was something Stallman welcomed. See Gross (1999): ``As soon as I heard about computers, I wanted to see one and play with one.''} Soon, Stallman was writing out programs on paper in the instructions of the 7094.  There was no computer around to run them on, and he had no real applications to use one for, but he yearned to write a program -- any program whatsoever.  He asked the counselor for arbitrary suggestions of something to code.
+Вне семьи Столлман придерживал шутки для тех взрослых, что симпатизировали его одарённости. Одним из первых таких людей в его жизни стал воспитатель в летнем лагере, который дал ему почитать руководство к компьютеру IBM 7094. Ричарду было тогда 8 или 9 лет. Для ребёнка, страстно увлечённого математикой и информатикой, это было настоящим божьим даром. \endnote{Столлман, будучи атеистом, наверняка сказал это не в прямом смысле, а как обозначение подарка судьбы, о котором и помыслить было нельзя. Сам он говорил: \enquote{Узнав о компьютерах, я сгорал от желания увидеть их и поиграться с ними}}. Прошло совсем немного времени, и Ричард уже писал программы для IBM 7094, правда, только на бумаге, даже не надеясь когда-либо запустить их на реальном компьютере. Его просто увлекало составление череды инструкций для выполнения какой-нибудь задачи. Когда иссякли собственные идеи для программ, Ричард стал обращаться за ними к воспитателю.
 
-With the first personal computer still a decade away, Stallman would be forced to wait a few years before getting access to his first computer. His chance finally came during his senior year of high school.  The IBM New York Scientific Center, a now-defunct research facility in downtown Manhattan, offered Stallman the chance to try to write his first real program.  His fancy was to write a pre-processor for the programming language PL/I, designed to add the tensor algebra summation convention as a feature to the language. ``I first wrote it in PL/I, then started over in assembler language when the compiled PL/I program was too big to fit in the computer,'' he recalls.
+Первые персональные ЭВМ появились только через 10 лет, так что возможности поработать на компьютере Столлману пришлось бы ждать долгие годы. Однако судьба и тут подкинула шанс: уже в последний год старшей школы Нью-Йоркский научный центр IBM предложил Ричарду составить программу -- препроцессор для PL/1, который добавлял бы в язык возможность работы с тензорной алгеброй. \enquote{Сначала я написал этот препроцессор на языке PL/1, а потом переписал его на языке ассемблера, потому что скомпилированная программа на PL/1 получилась слишком большой и не влезала в память компьютера}, -- вспоминает Столлман.
 
-For the summer after high-school graduation, the New York Scientific Center hired him.  Tasked with writing a numerical analysis program in Fortran, he finished that in a few weeks, acquiring such a distaste for the Fortran language that he vowed never to write anything in it again.  Then he spent the rest of the summer writing a text-editor in APL.
+Летом, когда Ричард окончил школу, научный центр IBM пригласил его на работу. Первой задачей, которую ему поручили, стала программа численного анализа на Фортране. Столлман написал её за несколько недель, и заодно так возненавидел Фортран, что поклялся себе никогда больше не притрагиваться к этому языку. Оставшуюся часть лета он писал текстовый редактор на APL.
 
-Simultaneously, Stallman had held a laboratory-assistant position in the biology department at Rockefeller University. Although he was already moving toward a career in math or physics, Stallman's analytical mind impressed the lab director enough that a few years after Stallman departed for college, Lippman received an unexpected phone call. ``It was the professor at Rockefeller,'' Lippman says. ``He wanted to know how Richard was doing. He was surprised to learn that he was working in computers. He'd always thought Richard had a great future ahead of him as a biologist.''
+Одновременно Столлман работал лаборантом на биологическом факультете Университета Рокфеллера. Аналитический ум Ричарда очень впечатлил начальника лаборатории, и он ждал от Столлмана блестящей работы в биологии. Через пару лет, когда Ричард уже учился в колледже, в квартире Элис Липпман раздался звонок. \enquote{Это был тот самый профессор из Рокфеллера, начальник лаборатории, -- рассказывает Липпман, -- он хотел узнать, как поживает мой сын. Я сказала, что Ричард работает с компьютерами, и профессор страшно удивился. Он-то думал, что Ричард вовсю строит карьеру биолога}.
 
-Stallman's analytical skills impressed faculty members at Columbia as well, even when Stallman himself became a target of their ire. ``Typically once or twice an hour [Stallman] would catch some mistake in the lecture,'' says Breidbart. ``And he was not shy about letting the professors know it immediately. It got him a lot of respect but not much popularity.''
+Мощь интеллекта Столлмана впечатляла и преподавателей Колумбийской программы, даже когда он многих стал раздражать. \enquote{Обычно раз или два за лекцию они ошибались, и Столлман всегда поправлял их, -- вспоминает Брайдбарт, -- так росли уважение к его уму и неприязнь к самому Ричарду}.
 
-Hearing Breidbart's anecdote retold elicits a wry smile from Stallman. ``I may have been a bit of a jerk sometimes,'' he admits. ``But I found kindred spirits among teachers, because they, too, liked to learn. Kids, for the most part, didn't. At least not in the same way.''
+Столлман сдержанно улыбается при упоминании этих слов Брайдбарта. \enquote{Иногда я, конечно, вёл себя как придурок, -- признаётся он, -- но в конечном счёте это помогло мне найти родственные души среди преподавателей, которым тоже нравилось узнавать новое и уточнять свои знания. Ученики, как правило, не позволяли себе поправлять преподавателя. По крайней мере, настолько открыто}.
 
-Hanging out with the advanced kids on Saturday nevertheless encouraged Stallman to think more about the merits of increased socialization. With college fast approaching, Stallman, like many in his Columbia Science Honors Program, had narrowed his list of desired schools down to two choices: Harvard and MIT. Hearing of her son's desire to move on to the Ivy League, Lippman became concerned. As a 15-year-old high-school junior, Stallman was still having run-ins with teachers and administrators. Only the year before, he had pulled straight A's in American History, Chemistry, French, and Algebra, but a glaring F in English reflected the ongoing boycott of writing assignments. Such miscues might draw a knowing chuckle at MIT, but at Harvard, they were a red flag.
+Общение с продвинутыми ребятами по субботам заставили Столлмана задуматься о плюсах социальных отношений. Стремительно приближался колледж, нужно было выбирать где учиться, и Столлман, подобно многим участникам Колумбийской программы естественнонаучных достижений, сузил набор желанных вузов до двух -- Гарварда и МТИ. Услышав, что сын всерьёз раздумывает поступить в вуз Лиги Плюща, Липпман забеспокоилась. В свои 15 лет Столлман продолжал воевать с учителями и должностными лицами. Годом раньше он получил высшие оценки по американской истории, химии, математике и французскому языку, но вот за английский красовался \enquote{неуд} -- Ричард продолжал игнорировать письменные работы. На всё это могли посмотреть сквозь пальцы в МТИ и многих других вузах, но только не в Гарварде. Столлман прекрасно подходил этому вузу по интеллекту, и совершенно не соответствовал требованиям дисциплины.
 
-During her son's junior year, Lippman says she scheduled an appointment with a therapist. The therapist expressed instant concern over Stallman's unwillingness to write papers and his run-ins with teachers. Her son certainly had the intellectual wherewithal to succeed at Harvard, but did he have the patience to sit through college classes that required a term paper? The therapist suggested a trial run. If Stallman could make it through a full year in New York City public schools, including an English class that required term papers, he could probably make it at Harvard. Following the completion of his junior year, Stallman promptly enrolled in public summer school downtown and began making up the mandatory humanities classes he had shunned earlier in his high-school career.
+Психотерапевт, который в младшей школе обратил внимание на Ричарда из-за его выходок, предложил ему пройти пробную версию обучения в вузе, а именно -- полный год в любой школе Нью-Йорка без плохих оценок и споров с учителями. Так что до осени Столлман ходил на летние уроки по гуманитарным предметам, а потом вернулся в старший класс школы на Западной 84 улице. Ему пришлось очень нелегко, но Липпман с гордостью рассказывает, что сыну удалось справиться с собой.
 
-By fall, Stallman was back within the mainstream population of New York City high-school students, at Louis D. Brandeis High School on on West 84th Street. It wasn't easy sitting through classes that seemed remedial in comparison with his Saturday studies at Columbia, but Lippman recalls proudly her son's ability to toe the line.
+\enquote{Он прогнулся в некоторой степени, -- говорит она, -- меня только раз вызывали из-за Ричарда -- он постоянно указывал учителю математики на неточности в доказательствах. Я спросила: \enquote{Ну, он хотя бы прав?}. Учитель ответил: \enquote{Да, но иначе многие не поймут доказательства}.\hspace{0.01in}}
 
-``He was forced to kowtow to a certain degree, but he did it,'' Lippman says. ``I only got called in once, which was a bit of a miracle. It was the calculus teacher complaining that Richard was interrupting his lesson. I asked how he was interrupting. He said Richard was always accusing the teacher of using a false proof. I said, `Well, is he right?' The teacher said, `Yeah, but I can't tell that to the class. They wouldn't understand.'\hspace{0.01in}''
+В конце первого семестра Столлман набрал 96 баллов по английскому языку, высшие отметки по американской истории, микробиологии и углубленному курсу математики. По физике он вовсе набрал 100 баллов из ста. Он был в лидерах класса по успеваемости, и всё таким же аутсайдером в личной жизни.
 
-By the end of his first semester at Brandeis High, things were falling into place. A 96 in English wiped away much of the stigma of the 60 earned 2 years before. For good measure, Stallman backed it up with top marks in American History, Advanced Placement Calculus, and Microbiology. The crowning touch was a perfect 100 in Physics. Though still a social outcast, Stallman finished his 10 months at Brandeis as the fourth-ranked student in a class of 789.
+На внешкольные занятия Ричард продолжал ходить с большой охотой, работа в биологической лаборатории тоже приносила ему удовольствие, и он мало обращал внимания на то, что происходило вокруг. На пути в Колумбийский Университет он одинаково быстро и невозмутимо протискивался и сквозь толпы прохожих, и через демонстрации против войны во Вьетнаме. Однажды он пошёл на неформальную тусовку сокурсников по Колумбийской программе. Все обсуждали, куда лучше поступить.
 
-Outside the classroom, Stallman pursued his studies with even more diligence, rushing off to fulfill his laboratory-assistant duties at Rockefeller University during the week and dodging the Vietnam protesters on his way to Saturday school at Columbia. It was there, while the rest of the Science Honors Program students sat around discussing their college choices, that Stallman finally took a moment to participate in the preclass bull session.
+Как вспоминает Брайдбард: \enquote{Конечно, большинство учеников собирались в Гарвард и МТИ, но некоторые выбрали другие вузы Лиги Плюща. И тут кто-то спросил у Столлмана, куда он будет поступать. Когда Ричард ответил, что в Гарвард -- все как-то поутихли и стали переглядываться. Ричард же еле заметно улыбнулся, как бы говоря: \enquote{Да-да, мы с вами ещё не расстаёмся!}\hspace{0.01in}}.
-
-Recalls Breidbart, ``Most of the students were going to Harvard and MIT, of course, but you had a few going to other Ivy League schools. As the conversation circled the room, it became apparent that Richard hadn't said anything yet. I don't know who it was, but somebody got up the courage to ask him what he planned to do.''
-
-Thirty years later, Breidbart remembers the moment clearly. As soon as Stallman broke the news that he, too, would be attending Harvard University in the fall, an awkward silence filled the room. Almost as if on cue, the corners of Stallman's mouth slowly turned upward into a self-satisfied smile.
-
-Says Breidbart, ``It was his silent way of saying, `That's right. You haven't got rid of me yet.'\hspace{0.01in}''
 
 \theendnotes
 \setcounter{endnote}{0}

chap04.tex

@@ -7,196 +7,187 @@
 %% no Back-Cover Texts. A copy of the license is included in the
 %% file called ``gfdl.tex''.
 
-\chapter{Impeach God}
+\chapter{Развенчай бога}
 
+Напряжённые отношения с матерью не помешали Ричарду унаследовать её страсть к прогрессивным политическим идеям. Но проявилось это далеко не сразу. Первые годы его жизни были полностью свободны от политики. Как говорит сам Столлман -- он жил в \enquote{политическом вакууме}\endnote{Источник: Michael Gross, \enquote{Richard Stallman: High School Misfit, Symbol of Free Software, MacArthur-certified Genius} (1999)}. При Эйзенхауэре большинство американцев не загружали себя глобальными проблемами, а старались лишь вернуться к нормальной человеческой жизни после 40-х годов, полных мрака и жестокости. Семья Столлманов не была исключением.
 
-Although their relationship was fraught with tension, Richard Stallman would inherit one noteworthy trait from his mother: a passion for progressive politics.
+\enquote{Мы с отцом Ричарда были демократами, -- вспоминает Липпман семейные годы в Квинсе, -- но почти не участвовали в местной и общенациональной политической жизни. Мы были достаточно счастливы и довольны существующим порядком вещей}.
 
-It was an inherited trait that would take several decades to emerge, however. For the first few years of his life, Stallman lived in what he now admits was a ``political vacuum.''\endnote{See Michael Gross, ``Richard Stallman: High School Misfit, Symbol of Free Software, MacArthur-certified Genius'' (1999).} Like most Americans during the Eisenhower age, the Stallman family spent the Fifties trying to recapture the normalcy lost during the wartime years of the 1940s.
+Всё начало меняться в конце 50-х, после развода Элис и Даниэля Столлмана. Возвращение на Манхэттен было чем-то большим, нежели сменой адреса. Это было прощание со спокойным укладом жизни и переосмысление себя в новом, независимом ключе.
 
-``Richard's father and I were Democrats but happy enough to leave it at that,'' says Lippman, recalling the family's years in Queens. ``We didn't get involved much in local or national politics.''
+\enquote{Думаю, моему политическому пробуждению поспособствовал тот случай, когда я пришла в общественную библиотеку Квинса и смогла найти только одну книжку, посвящённую разводам, -- рассказывает Липпман, -- подобные темы жёстко контролировались католической церковью, по крайней мере, в Элмхерсте, где мы жили. Мне кажется, тогда у меня впервые открылись глаза на силы, контролирующие нашу жизнь}.
 
-That all began to change, however, in the late 1950s when Alice divorced Daniel Stallman. The move back to Manhattan represented more than a change of address; it represented a new, independent identity and a jarring loss of tranquility.
+Когда Элис вернулась в Верхний Вест-Сайд Манхэттена, район своего детства, её потрясло то, как сильно здесь всё изменилось за прошедшие 15 лет. Бешеный послевоенный спрос на жильё превратил район в поле ожесточённых политических баталий. На одной стороне были бизнесмены-застройщики и заинтересованные чиновники, которые хотели чуть ли не полностью перестроить район, превратив его в крупный жилой массив для \enquote{белых воротничков}. Им противостояла местная ирландская и пуэрториканская беднота, которая не хотела расставаться со своим дешёвым жильём.
 
-``I think my first taste of political activism came when I went to the Queens public library and discovered there was only a single book on divorce in the whole library,'' recalls Lippman. ``It was very controlled by the Catholic church, at least in Elmhurst, where we lived. I think that was the first inkling I had of the forces that quietly control our lives.''
+Поначалу Липпман не знала, какую сторону выбрать. Как новой жительнице района, ей нравилась идея о новых домах с большим количеством просторных квартир. Но в экономическом плане Элис была куда ближе к местной бедноте -- минимальный доход матери-одиночки не позволил бы ей соседствовать с офисными работниками и служащими. Все планы развития районов ориентировались на состоятельных жителей, и это возмутило Липпман. Она принялась искать способы борьбы с политической машиной, которая хотела превратить её район в близнеца Верхнего Ист-Сайда.
 
-Returning to her childhood neighborhood, Manhattan's Upper West Side, Lippman was shocked by the changes that had taken place since her departure to Hunter College a decade and a half before. The skyrocketing demand for post-war housing had turned the neighborhood into a political battleground. On one side stood the pro-development city-hall politicians and businessmen hoping to rebuild many of the neighborhood's blocks to accommodate the growing number of white-collar workers moving into the city. On the other side stood the poor Irish and Puerto Rican tenants who had found an affordable haven in the neighborhood.
+Но сначала надо было найти детский сад для Ричарда. Придя в местный садик для бедных семей, Элис была потрясена условиями, в которых находились дети. \enquote{Я запомнила запах скисшего молока, тёмные коридоры и крайне скудное оснащение. А ведь мне доводилось работать воспитательницей в частных детсадах. Это просто небо и земля. Меня это расстроило и толкнуло к действиям}.
 
-At first, Lippman didn't know which side to choose. As a new resident, she felt the need for new housing. As a single mother with minimal income, however, she shared the poorer tenants' concern over the growing number of development projects catering mainly to wealthy residents. Indignant, Lippman began looking for ways to combat the political machine that was attempting to turn her neighborhood into a clone of the Upper East Side.
+На дворе стоял 1958 год. Элис направилась в местную штаб-квартиру Демократической партии, полная решимости обратить внимание на ужасные условия жизни бедноты. Однако визит этот не принёс ничего, кроме разочарования. В комнате, где от курева можно было топор вешать, Липпман стала подозревать, что враждебное отношение к бедным слоям может быть вызвано коррумпированностью политиков. Поэтому она не стала больше ходить туда. Элис решила присоединиться к одному из многочисленных политических движений, нацеленных на кардинальные реформы в Демократической партии. Вместе с другими участниками движения, которое называлось Объединением демократических реформ имени Вудро Вильсона, Липпман начала ходить на городские заседания и общественные слушания, и добиваться большего участия в политической жизни.
 
-Lippman says her first visit to the local Democratic party headquarters came in 1958. Looking for a day-care center to take care of her son while she worked, she had been appalled by the conditions encountered at one of the city-owned centers that catered to low-income residents. ``All I remember is the stench of rotten milk, the dark hallways, the paucity of supplies. I had been a teacher in private nursery schools. The contrast was so great. We took one look at that room and left. That stirred me up.''
+\enquote{Своей главной целью мы видели борьбу с Таммани-холл -- влиятельной группой внутри Демократической партии Нью-Йорка, которая в то время состояла из Кармина де Сапио и его прихвостней.\endnote{Кармину де Сапио выпала сомнительная честь стать первым итало-американским боссом политической машины Таммани-холл, которая безраздельно господствовала в муниципальном управлении. Больше информации об этой фигуре в частности и послевоенной политике Нью-Йорка вообще можно найти здесь: John Davenport, \enquote{Skinning the Tiger: Carmine DeSapio and the End of the Tammany Era,} \textit{New York Affairs} (1975): 3:1.} Я стала общественным представителем в городском совете, и активно участвовала в создании более реалистичного плана преобразования района, который не сводился бы к его простой застройке элитным жильём}, -- рассказывает Липпман.
 
-The visit to the party headquarters proved disappointing, however. Describing it as ``the proverbial smoke-filled room,'' Lippman says she became aware for the first time that corruption within the party might actually be the reason behind the city's thinly disguised hostility toward poor residents. Instead of going back to the headquarters, Lippman decided to join up with one of the many clubs aimed at reforming the Democratic party and ousting the last vestiges of the Tammany Hall machine. Dubbed the Woodrow Wilson/FDR Reform Democratic Club, Lippman and her club began showing up at planning and city-council meetings, demanding a greater say.
+В 60-х годах это её занятие переросло в серьёзную политическую деятельность. К 1965 году Элис уже открыто и весьма активно поддерживала политиков вроде Вильяма Фитца Райана, конгрессмена от Демократической партии, который избрался благодаря сильной поддержке таких вот движений за партийные реформы, и который одним из первых высказался против войны во Вьетнаме.
 
-``Our primary goal was to fight Tammany Hall, Carmine DeSapio and his henchman,''\endnote{Carmine DeSapio holds the dubious distinction of being the first Italian-American boss of Tammany Hall, the New York City political machine. For more information on DeSapio and the politics of post-war New York, see John Davenport, ``Skinning the Tiger: Carmine DeSapio and the End of the Tammany Era,'' \textit{New York Affairs} (1975): 3:1.} says Lippman. ``I was the representative to the city council and was very much involved in creating a viable urban-renewal plan that went beyond simply adding more luxury housing to the neighborhood.''
+Очень скоро Элис тоже стала ярым противником политики американского правительства в Индокитае. \enquote{Я была против войны во Вьетнаме с тех самых пор, как Кеннеди послал войска, -- говорит она, -- я читала сводки и репортажи о том, что там происходит. И я была твёрдо уверена, что это вторжение затянет нас в страшную трясину}.
 
-Such involvement would blossom into greater political activity during the 1960s. By 1965, Lippman had become an ``outspoken'' supporter for political candidates like William Fitts Ryan, a Democrat elected to Congress with the help of reform clubs and one of the first U.S. representatives to speak out against the Vietnam War.
+Это противостояние американскому правительству проникло и в семью. В 1967 году Элис повторно вышла замуж, и её новый муж, Морис Липпман, будучи майором ВВС, подал в отставку, чтобы показать своё отношение к этой войне. Его сын Эндрю Липпман учился в МТИ, и был до конца учёбы освобождён от призыва. Но в случае разрастания конфликта отсрочку могли отменить, что в итоге и произошло. Наконец, угроза висела и над Ричардом, который хоть и был ещё слишком юн для службы, но вполне мог попасть туда в дальнейшем.
 
-It wasn't long before Lippman, too, was an outspoken opponent of U.S. involvement in Indochina. ``I was against the Vietnam War from the time Kennedy sent troops,'' she says. ``I had read the stories by reporters and journalists sent to cover the early stages of the conflict. I really believed their forecast that it would become a quagmire.''
+\enquote{Вьетнам был главной темой разговоров в нашем доме, -- вспоминает Элис, -- мы постоянно толковали о том, что будет, если война затянется, что нам и детям нужно будет делать, если их призовут. Мы все были против войны и призыва в армию. Мы были твёрдо убеждены, что это ужасно}.
 
-Such opposition permeated the Stallman-Lippman household. In 1967, Lippman remarried. Her new husband, Maurice Lippman, a major in the Air National Guard, resigned his commission to demonstrate his opposition to the war. Lippman's stepson, Andrew Lippman, was at MIT and temporarily eligible for a student deferment. Still, the threat of induction should that deferment disappear, as it eventually did, made the risk of U.S. escalation all the more immediate. Finally, there was Richard who, though younger, faced the prospect of being drafted as the war lasted into the 1970s.
+У самого Ричарда война во Вьетнаме вызывала целую бурю эмоций, где главными чувствами были растерянность, страх и осознание своего бессилия перед политической системой. Столлман едва мог смириться с довольно мягкой и ограниченной авторитарностью частной школы, а от мыслей об армейской учебной части его вовсе бросало в дрожь. Он был уверен, что не сможет пройти через это и остаться в своём уме.
 
-``Vietnam was a major issue in our household,'' says Lippman. ``We talked about it constantly: what would we do if the war continued, what steps Richard or his stepbrother would take if they got drafted. We were all opposed to the war and the draft. We really thought it was immoral.''
+\enquote{Страх буквально опустошил меня, но у меня не было ни малейших идей о том, что мне делать, я даже на демонстрацию боялся пойти, -- вспоминает Столлман о том дне рождения 16 марта, когда ему вручили страшный билет во взрослую жизнь, -- можно было уехать в Канаду или Швецию, но у меня это в голове не укладывалось. Как мне решиться на такое? Я ничего не знал о самостоятельной жизни. В этом плане я был совершенно не уверен в себе}. Конечно, ему предоставили отсрочку для учёбы в вузе -- одну из последних, потом американское правительство перестало их давать -- но эти несколько лет пройдут быстро, и что делать тогда?
 
-For Stallman, the Vietnam War elicited a complex mixture of emotions: confusion, horror, and, ultimately, a profound sense of political impotence. As a kid who could barely cope in the mild authoritarian universe of private school, Stallman experienced a shiver whenever the thought of Army boot camp presented itself. He did not think he could get through it and emerge sane.
+Ричард помнит, как его впечатлили высказывания членов семьи на эту тему. Вспоминает плакатики, что напечатал и распространил его отец, сравнив в них массовое убийство в Сонгми с преступлениями нацистов во Вторую Мировую. Этот поступок отца не на шутку взволновал Столлмана. \enquote{Я восхищался тем, что он сделал, -- говорит Ричард, -- но сам я и представить не мог, что делать. Я боялся, что безжалостная система призыва уничтожит меня}.
 
-``I was devastated by the fear, but I couldn't imagine what to do and didn't have the guts to go demonstrate,'' recalls Stallman, whose March 16th birthday earned him a low number in the dreaded draft lottery.  This did not affect him immediately, since he had a college deferment, one of the last before the U.S. stopped granting them; but it would affect him in a few years. ``I couldn't envision moving to Canada or Sweden. The idea of getting up by myself and moving somewhere. How could I do that? I didn't know how to live by myself. I wasn't the kind of person who felt confident in approaching things like that.''
+По большей части, Столлмана отталкивал стиль и цели основной массы антивоенного движения. Подобно другим участникам Колумбийской программы естественнонаучных достижений, он видел в демонстрациях зрелищный отвлекающий манёвр. \endnote{Чесс, сокурсник Ричарда, называл протесты \enquote{фоновым шумом}. Он говорит: \enquote{Мы все интересовались политикой, но Колумбийская программа была намного важнее. Мы бы никогда не ушли с занятий ради демонстрации}}. В конце концов, как рассказывает Столлман, хаотичные антивоенные силы перестали отличаться от хаотичных сил подростковых субкультур. Вместо того, чтобы увлекаться Битлами, его ровесницы фанатели от политических активистов вроде Эбби Хоффмана и Джерри Рубина. Для подростка, который горячо хотел нормальных отношений с ровесниками, лозунг \enquote{занимайтесь любовью, а не войной} звучал как издёвка. Столлман нисколько не хотел воевать, но и любовью заниматься его никто не звал.
 
-Stallman says he was impressed by the family members who did speak out. Recalling a sticker, printed and distributed by his father, likening the My Lai massacre to similar Nazi atrocities in World War II, he says he was ``excited'' by his father's gesture of outrage. ``I admired him for doing it,'' Stallman says. ``But I didn't imagine that I could do anything. I was afraid that the juggernaut of the draft was going to destroy me.''
+\enquote{Мне не очень нравилась контркультура, -- рассказывает Столлман, -- не нравилась популярная музыка, не нравилась мода на наркотики. Наркотиков я вообще боялся. И особенно я не любил антиинтеллектуализм, не любил предвзято негативное отношение к технологиям. В конце концов, я любил компьютеры. Также я не любил бездумную американофобию, с которой часто сталкивался. Есть люди, которые мыслят настолько примитивно, что если выступают против Вьетнамской войны, то обязательно поддерживают северных вьетнамцев. По-моему, они неспособны понять, что дело может быть несколько сложнее}.
 
-However, Stallman says he was turned off by the tone and direction of much of that movement. Like other members of the Science Honors Program, he saw the weekend demonstrations at Columbia as little more than a distracting spectacle.\endnote{Chess, another Columbia Science Honors Program alum, describes the protests as ``background noise.'' ``We were all political,'' he says, ``but the SHP was important. We would never have skipped it for a demonstration.''} Ultimately, Stallman says, the irrational forces driving the anti-war movement became indistinguishable from the irrational forces driving the rest of youth culture. Instead of worshiping the Beatles, girls in Stallman's age group were suddenly worshiping firebrands like Abbie Hoffman and Jerry Rubin. To a kid already struggling to comprehend his teenage peers, slogans like ``make love not war'' had a taunting quality. Stallman did not want to make war, at least not in Southeast Asia, but nobody was inviting him to make love either.
+Такие откровения выделяют ключевую для политического созревания Столлмана черту -- прямую зависимость политической активности от уверенности в тех или иных вещах. К 1970 году он уже наработал твёрдые знания в некоторых областях за пределами точных наук. Тем не менее, для анализа антивоенного движения и его крайностей Ричард использовал чистую математическую логику, и в результате пришёл к системе взглядов, которая его устроила. Хотя Столлман был против войны во Вьетнаме, он не нашёл причин отказываться от войны как средства защиты свободы или преодоления несправедливости.
 
-``I didn't like the counter culture much,'' Stallman recalls. ``I didn't like the music. I didn't like the drugs. I was scared of the drugs. I especially didn't like the anti-intellectualism, and I didn't like the prejudice against technology. After all, I loved a computer. And I didn't like the mindless anti-Americanism that I often encountered. There were people whose thinking was so simplistic that if they disapproved of the conduct of the U.S. in the Vietnam War, they had to support the North Vietnamese. They couldn't imagine a more complicated position, I guess.''
+В 80-х годах уже обрётший уверенность Столлман участвовал в вашингтонских массовых акциях за право на аборты. По его словам, этим он старался заглушить своё теперешнее недовольство тогдашней своей гражданской пассивностью.
 
-Such comments underline a trait that would become the key to Stallman's own political maturation. For Stallman, political confidence was directly proportionate to personal confidence. By 1970, Stallman had become confident in few things outside the realm of math and science. Nevertheless, confidence in math gave him enough of a foundation to examine the extremes of the anti-war movement in purely logical terms.  Doing so, Stallman found the logic wanting. Although opposed to the war in Vietnam, Stallman saw no reason to disavow war as a means for defending liberty or correcting injustice.
+В 1970 году Ричард отправился в Гарвард, оставив дома долгие кухонные разговоры о политике и Вьетнамской войне. Сейчас он описывает свой переезд из манхэттенской квартиры матери в общежитие в Кембридже одним словом: бегство. В Гарварде он мог проводить сколько угодно времени в покое, просто уйдя в свою комнату. Сверстники Столлмана и не подозревали, каким ветром перемен и свободы был для него этот переезд.
 
-In the 1980s, a more confident Stallman decided to make up for his past inactivity by participating in mass rallies for abortion rights in Washington DC.  ``I became dissatisfied with my earlier self for failing in my duty to protest the Vietnam War,'' he explains.
+\enquote{В Гарварде он выглядел очень несчастным на первых порах, -- вспоминает Дэн Чесс, сокурсник Столлмана по Колумбийской программе, который тоже поступил в Гарвард, -- можно было с полным правом сказать, что отношения с людьми были для него очень трудным делом, а в Гарварде не было ни малейшей возможности их избежать. Это место требует активной социальной жизни}.
 
-In 1970, Stallman left behind the nightly dinnertime conversations about politics and the Vietnam War as he departed for Harvard. Looking back, Stallman describes the transition from his mother's Manhattan apartment to life in a Cambridge dorm as an ``escape.'' At Harvard, he could go to his room and have peace whenever he wanted it. Peers who watched Stallman make the transition, however, saw little to suggest a liberating experience.
+Чтобы легче адаптироваться, Ричард налёг на свои козыри: математику и точные науки. Вместе с большей частью учеников Колумбийской программы он без особого труда прошёл квалификационный экзамен для Math 55 -- усиленного математического курса, обросшего легендами и жуткими историями, который ещё называли \enquote{казармой} и \enquote{концентрационным лагерем} для новеньких математиков Гарварда. Внутри группы выпускники \enquote{колумбийцы} сформировали прочное сообщество. \enquote{Мы были математической бандой, -- смеётся Чесс, -- по сравнению с Колумбией, экзамены Гарварда были развлечением}.
 
-``He seemed pretty miserable for the first while at Harvard,'' recalls Dan Chess, a classmate in the Science Honors Program who also matriculated at Harvard. ``You could tell that human interaction was really difficult for him, and there was no way of avoiding it at Harvard. Harvard was an intensely social kind of place.''
+Но такую гордость ещё нужно было обосновать, пройдя через Math 55, который давал четырёхлетнюю программу за 2 семестра. Это был выбор настоящих маньяков. \enquote{Курс был что надо, -- делится впечатлениями Дэвид Харбатер, член \enquote{математической банды}, а ныне -- известный своими работами профессор математики Пенсильванского Университета, -- думаю, можно уверенно заявить, что такого мощного и продвинутого курса для новоявленных студентов нигде и никогда не было. Чтобы вы приблизительно понимали, о чём идёт речь: ко второму семестру мы уже вовсю работали с дифференциальной геометрией на банаховых многообразиях. Это полный отвал башки, потому что обычно с банаховыми многообразиями люди начинают знакомиться на втором году аспирантуры}.
 
-To ease the transition, Stallman fell back on his strengths: math and science. Like most members of the Science Honors Program, Stallman breezed through the qualifying exam for Math 55, the legendary ``boot camp'' class for freshman mathematics ``concentrators'' at Harvard. Within the class, members of the Science Honors Program formed a durable unit. ``We were the math mafia,'' says Chess with a laugh. ``Harvard was nothing, at least compared with the SHP.''
+В начале курса Math 55 группа насчитывала 75 студентов, но до конца второго семестра добрались лишь 20 человек. Как говорит Харбатер, только половина оставшейся группы хорошо понимали, чем они занимаются, из них 8 впоследствии стали профессорами математики, один стал преподавать физику.
 
-To earn the right to boast, however, Stallman, Chess, and the other SHP alumni had to get through Math 55. Promising four years worth of math in two semesters, the course favored only the truly devout. ``It was an amazing class,'' says David Harbater, a former ``math mafia'' member and now a professor of mathematics at the University of Pennsylvania. ``It's probably safe to say there has never been a class for beginning college students that was that intense and that advanced. The phrase I say to people just to get it across is that, among other things, by the second semester we were discussing the differential geometry of Banach manifolds. That's usually when their eyes bug out, because most people don't start talking about Banach manifolds until their second year of graduate school.''
+\enquote{И ещё один -- был Ричард Столлман}, -- говорит Харбатер.
 
-Starting with 75 students, the class quickly melted down to 20 by the end of the second semester. Of that 20, says Harbater, ``only 10 really knew what they were doing.'' Of that 10, 8 would go on to become future mathematics professors, 1 would go on to teach physics.
+По словам Сета Брайдбарта, который также прошёл курс Math 55, Столлман выделялся даже на фоне этой двадцатки.
 
-``The other one,'' emphasizes Harbater, ``was Richard Stallman.''
+\enquote{Он не искал лёгких путей, -- рассказывает Сет, -- в математике есть общепринятый метод, который все используют неправильно. По сути, это злоупотребление формализмом. Вам нужно определить функцию чего-то там, и вот что вы делаете: задаёте функцию, а потом доказываете, что она строго определена. Ричард сделал так только раз, а потом делал наоборот -- определял соотношение и доказывал, что это функция. То есть, для нас всех это было \enquote{наоборот}, а на самом деле это и было правильное использование метода. В этом был весь Столлман}.
 
-Seth Breidbart, a fellow Math 55 classmate, remembers Stallman distinguishing himself from his peers even then.
+Именно на курсе Math 55 у Ричарда стала складываться репутация гения. Брайдбарт сразу согласился с его превосходством, но Чесс, тоже будучи сильнейшим математиком, продолжал состязаться с ним за звание лучшего математика группы, и осознал гениальность Столлмана лишь в следующем году. \enquote{Это было на матанализе, -- вспоминает Чесс, ныне профессор математики Хантерского колледжа, -- мы работали над доказательством в области комплекснозначных функций, и Ричард додумался до идеи, которая основывалась на аналогии с вариационным исчислением. Тогда я впервые увидел, как он для решения задачи может отыскать очень эффективный и совершенно неожиданный путь}.
 
-``He was a stickler in some very strange ways,'' says Breidbart. There is a standard technique in math which everybody does wrong. It's an abuse of notation where you have to define a function for something and what you do is you define a function and then you prove that it's well defined. Except the first time he did and presented it, he defined a relation and proved that it's a function. It's the exact same proof, but he used the correct terminology, which no one else did. That's just the way he was.''
+Для Чесса это был переломный момент. Он понял, что есть уровни знания и понимания, которые ему недоступны, хотя поначалу таковыми не выглядят. Ты просто натыкаешься на прозрачную стену, как птица, которая бьётся в окно.
 
-It was in Math 55 that Richard Stallman began to cultivate a reputation for brilliance. Breidbart agrees, but Chess, whose competitive streak refused to yield, says the realization that Stallman might be the best mathematician in the class didn't set in until the next year. ``It was during a class on Real Analysis,'' says Chess, now a math professor at Hunter College. ``I actually remember in a proof about complex valued measures that Richard came up with an idea that was basically a metaphor from the calculus of variations. It was the first time I ever saw somebody solve a problem in a brilliantly original way.''
+\enquote{В этом суть математики, -- говорит Чесс, -- вам не нужно быть математическим гением, чтобы распознать математического гения. Я мог сказать, что был где-то возле того, но в то же время я понимал, что я всё-таки не гений. Если бы Ричард выбрал стезю математика, он стал бы великим учёным мирового уровня}.\endnote{Столлман, впрочем, в этом сомневается. \enquote{Одной из причин, по которой я ушёл в программирование из математики и физики, было то, что я никогда не учился открывать и создавать в них что-то новое. Я учился только использовать то, что другие уже открыли и создали до меня. В программировании же я мог каждый день создавать что-то новое и полезное}.}
 
-For Chess, it was a troubling moment. Like a bird flying into a clear glass window, it would take a while to realize that some levels of insight were simply off limits.
+Блестящий успех Столлмана в учёбе уравновешивался беспросветной неудачей в социальной жизни. Даже когда другие члены \enquote{математической банды} кооперировались для решения заданий Math 55, Ричард работал в одиночку. То же относилось и к его быту. В заявлении на общежитие Столлман выразился предельно ясно: \enquote{Предпочитаю невидимого, неслышимого, неосязаемого соседа по комнате}. Чиновники Гарварда проявили редкую чуткость к такому пожеланию, и весь первый курс Ричард прожил в комнате один.
 
-``That's the thing about mathematics,'' says Chess. ``You don't have to be a first-rank mathematician to recognize first-rate mathematical talent. I could tell I was up there, but I could also tell I wasn't at the first rank. If Richard had chosen to be a mathematician, he would have been a first-rank mathematician.''\endnote{Stallman doubts this, however. ``One of the reasons I moved from math and physics to programming is that I never learned how to discover anything new in the former two.  I only learned to study what others had done.  In programming, I could do something useful every day.''}
+Брайдбарт был единственным членом \enquote{математической банды}, который на первом курсе жил в том же общежитии, что и Столлман. Он говорит, что Ричард медленно, но верно учился общению с другими студентами. Он вспоминает, как соседи по общежитию, впечатлённые интеллектом Столлмана, начали приглашать его на тусовки в столовую или комнаты, где дискутировали обо всём на свете.
 
-For Stallman, success in the classroom was balanced by the same lack of success in the social arena. Even as other members of the math mafia gathered to take on the Math 55 problem sets, Stallman preferred to work alone. The same went for living arrangements. On the housing application for Harvard, Stallman clearly spelled out his preferences. ``I said I preferred an invisible, inaudible, intangible roommate,'' he says. In a rare stroke of bureaucratic foresight, Harvard's housing office accepted the request, giving Stallman a one-room single for his freshman year.
+\enquote{У нас были обычные такие дебаты о решении мировых проблем или о последствиях какого угодно явления, -- рассказывает Брайдбарт, -- скажем, кто-то изобретает сыворотку бессмертия. Что тогда вы будете делать? Какие политические последствия это повлечёт? Если вы раздадите её всем подряд, мир быстро переполнится людьми и погибнет. Если вы начнёте раздавать её избирательно, это сразу разделит человечество на высший и низший классы. Ричард лучше других умел анализировать ситуации и предвидеть тонкие, неочевидные последствия решений}.
 
-Breidbart, the only math-mafia member to share a dorm with Stallman that freshman year, says Stallman slowly but surely learned how to interact with other students. He recalls how other dorm mates, impressed by Stallman's logical acumen, began welcoming his input whenever an intellectual debate broke out in the dining club or dorm commons.
+Столлман хорошо помнит эти дискуссии. \enquote{Я всегда был за бессмертие, -- говорит он, -- как мы ещё сможем узнать, на что будет похож мир через 200 лет?} Заинтересовавшись, Ричард стал расспрашивать знакомых, согласятся ли они стать бессмертными, если им предложат. \enquote{Меня поразило, что большинство людей считали бессмертие чем-то плохим}. Они говорили, что смерть это неплохо, потому что нет смысла жить в старости и дряхлости, а старение -- тоже хорошо, потому что готовит человека к смерти. И даже не видели в этом логическом порочном круге ничего странного.
 
-``We had the usual bull sessions about solving the world's problems or what would be the result of something,'' recalls Breidbart. ``Say somebody discovers an immortality serum. What do you do? What are the political results? If you give it to everybody, the world gets overcrowded and everybody dies. If you limit it, if you say everyone who's alive now can have it but their children can't, then you end up with an underclass of people without it. Richard was just better able than most to see the unforeseen circumstances of any decision.''
+В общем, у Столлмана сложилась репутация первоклассного математика и сильнейшего дебатёра, причём без каких-либо усилий с его стороны. Напротив, он всячески избегал откровенно состязательных мероприятий, на которых мог бы проявить себя во всём блеске. Брайдбарт вспоминает, как на исходе первого курса Ричард уклонился от участия в Патнемском тестировании -- престижном конкурсном экзамене для студентов-математиков США и Канады. Патнем -- не только отличный способ проверить уровень своих знаний, но и реальный шанс получить работу в лучших вузах и научных центрах. По кампусу ходили слухи, что набравшему самое большое количество очков гарантирована стипендия в любом вузе страны, включая Гарвард.
 
-Stallman remembers the discussions vividly. ``I was always in favor of immortality,'' he says. ``How else would we be able to see what the world is like 200 years from now?'' Curious, he began asking various acquaintances whether they would want immortality if offered it. ``I was shocked that most people regarded immortality as a bad thing.'' Many said that death was good because there was no use living a decrepit life, and that aging was good because it got people prepared for death, without recognizing the circularity of the combination.
+Но пройти этот тест было непросто -- как и Math 55, Патнем был ориентирован на лучших из лучших в математике. Экзамен состоял из 2 частей и длился 6 часов, и даже такие ветераны Колумбийской программы и Math 55, как Брайдбарт, описывают Патнем как труднейшее математическое испытание в жизни. \enquote{Чтобы вы понимали, насколько безумно сложен этот тест, -- говорит Брайдбарт, -- приведу статистику: максимальный результат равнялся 120 баллам, а я в первый год набрал около 30 баллов, и этот показатель был достаточно хорошим, чтобы я занял 101 место по стране}.
 
-Although perceived as a first-rank mathematician and first-rate informal debater, Stallman shied away from clear-cut competitive events that might have sealed his brilliant reputation. Near the end of freshman year at Harvard, Breidbart recalls how Stallman conspicuously ducked the Putnam exam, a prestigious test open to math students throughout the U.S. and Canada. In addition to giving students a chance to measure their knowledge in relation to their peers, the Putnam served as a chief recruiting tool for academic math departments. According to campus legend, the top scorer automatically qualified for a graduate fellowship at any school of his choice, including Harvard.
+Когда Столлман отказался пройти Патнем, это удивило всех. Брайдбарт рассказывает, как за обедом они с другими студентами насели на него, допытываясь, почему он не стал проходить тест. \enquote{Ричард ответил, что боялся сплоховать}, -- вспоминает Брайдбарт. Но когда они быстро набросали по памяти несколько задач Патнема, Столлман быстро решил их все. \enquote{Такое ощущение, что под \enquote{сплоховать} он имел в виду второе место или что-то вроде этого}, -- смеётся Брайдбарт.
 
-Like Math 55, the Putnam was a brutal test of merit. A six-hour exam in two parts, it seemed explicitly designed to separate the wheat from the chaff. Breidbart, a veteran of both the Science Honors Program and Math 55, describes it as easily the most difficult test he ever took. ``Just to give you an idea of how difficult it was,'' says Breidbart, ``the top score was a 120, and my score the first year was in the 30s. That score was still good enough to place me 101st in the country.''
+Сам Ричард описывает этот эпизод немного иначе. \enquote{Да, я решил одну или две задачи из тех, что они набросали, но я точно помню, что решил не все}, -- говорит он. Но Столлман подтверждает слова Брайдбарта касательно причины отказа -- он действительно боялся этого теста. Ему было нетрудно поправлять ошибки однокурсников и преподавателей, но когда речь заходила о жёстком соревновании на звание самого умного и способного, Ричард испытывал страх вперемешку с отвращением. И если соревнования можно избежать, то почему бы не воспользоваться этой возможностью?
 
-Surprised that Stallman, the best student in the class, had skipped the test, Breidbart says he and a fellow classmate cornered him in the dining common and demanded an explanation. ``He said he was afraid of not doing well,'' Breidbart recalls.
+\enquote{Ровно по этой же причине я никогда не любил шахматы, -- объясняет Столлман, -- всякий раз, как я принимаюсь за игру, я начинаю бояться, что ошибусь и проиграю, и из-за этого я действительно делаю глупые ошибки и проигрываю. Получается самоисполняющееся пророчество, основанное на страхе}. Он избегает этой проблемы, просто не играя в шахматы.
 
-Breidbart and the friend quickly wrote down a few problems from memory and gave them to Stallman. ``He solved all of them,'' Breidbart says, ``leading me to conclude that by not doing well, he either meant coming in second or getting something wrong.''
+Возможно, именно такие страхи побудили Столлмана отказаться от карьеры математика, но это спорный вопрос. К концу первого курса у Столлмана отчётливо проявились сторонние увлечения, в частности -- программирование, которое из потаённого влечения школьной поры переросло в явную страсть. Студенты-математики часто отстранялись от зубодробительной учёбы, погружаясь в другие области вроде истории или искусств. Ричард же спасался в лаборатории информатики.
 
-Stallman remembers the episode a bit differently. ``I remember that they did bring me the questions and it's possible that I solved one of them, but I'm pretty sure I didn't solve them all,'' he says. Nevertheless, Stallman agrees with Breidbart's recollection that fear was the primary reason for not taking the test. Despite a demonstrated willingness to point out the intellectual weaknesses of his peers and professors in the classroom, Stallman hated and feared the notion of head-to-head competition -- so why not just avoid it?
+Когда Столлман распробовал программирование на настоящем компьютере в Нью-Йоркском научном центре IBM, он уже не мог забыть об этом, ему хотелось программировать ещё и ещё. \enquote{К концу первого курса в Гарварде я набрался смелости и зашёл в компьютерную лабораторию посмотреть, что у них там было интересного. Я нашёл массу всяких руководств и спросил, найдутся ли у них копии или дополнительные экземпляры, которые я мог бы взять себе}. Получив руководства, Ричард принялся штудировать их, изучая спецификации различных компьютеров.
 
-``It's the same reason I never liked chess,'' says Stallman. ``Whenever I'd play, I would become so consumed by the fear of making a single mistake and losing that I would start making stupid mistakes very early in the game. The fear became a self-fulfilling prophecy.''  He avoided the problem by not playing chess.
+Однажды вскоре после этого Столлман услышал о специальной лаборатории возле Массачусетского технологического института. Она располагалась на 9 этаже Техносквера -- коммерческого здания МТИ, стоящего через дорогу от кампуса. По слухам, лаборатория занималась передовыми исследованиями в области искусственного интеллекта, и была напичкана новейшими компьютерами и программным обеспечением.
 
-Whether such fears ultimately prompted Stallman to shy away from a mathematical career is a moot issue. By the end of his freshman year at Harvard, Stallman had other interests pulling him away from the field. Computer programming, a latent fascination throughout Stallman's high-school years, was becoming a full-fledged passion. Where other math students sought occasional refuge in art and history classes, Stallman sought it in the computer-science laboratory.
+Крайне заинтригованный Столлман решил туда наведаться.
 
-For Stallman, the first taste of real computer programming at the IBM New York Scientific Center had triggered a desire to learn more. ``Toward the end of my first year at Harvard school, I started to have enough courage to go visit computer labs and see what they had. I'd ask them if they had extra copies of any manuals that I could read.'' Taking the manuals home, Stallman would examine the machine specifications to learn about the range of different computer designs.
+Далеко ехать не пришлось -- всего 10 минут поездом и 2 мили пешком, но этого хватило, чтобы попасть в совершенно другой мир. МТИ представлял собой запутанный лабиринт соединённых между собой зданий, в противовес просторному кампусу Гарварда в классическом загородном стиле. Отличались и студенты -- в МТИ словно собрались безалаберные гики со всей страны, тогда как Гарвард был полон вымуштрованных щёголей, добивающихся политического влияния.
 
-One day, near the end of his freshman year, Stallman heard about a special laboratory near MIT. The laboratory was located on the ninth floor of a building in Tech Square, the mostly-commercial office park MIT had built across the street from the campus. According to the rumors, the lab itself was dedicated to the cutting-edge science of artificial intelligence and boasted the cutting-edge machines and software to match.
+Ощущение разительного контраста получило своё продолжение и в Лаборатории ИИ. Ничего общего с компьютерными лабораториями Гарварда: ни вахтёра на входе, ни списков очерёдности доступа к терминалам, ни музейного правила \enquote{смотри, но не трогай}. Вместо этого Ричард увидел множество свободных терминалов и роботизированных рук, которые, видимо, использовались в каком-то эксперименте с ИИ. Встретив сотрудника Лаборатории, Столлман спросил, есть ли у них какая-нибудь запасная документация, которую им не жаль было бы одолжить любознательному студенту. \enquote{Кое-что у них было, но, по большей части, они ничего не документировали, -- рассказывает Столлман, -- они, по сути, были хакерами, и делали массу вещей, не тратя время на документацию}.
 
-Intrigued, Stallman decided to pay a visit.
+Ричард получил там кое-что получше всяких руководств, а именно -- работу. Ему поручили написать эмулятор PDP-11, который запускался бы на PDP-10. На следующей неделе Столлман вернулся в Лабораторию ИИ, уселся за первый попавшийся свободный терминал, и начал писать код.
 
-The trip was short, about 2 miles on foot, 10 minutes by train, but as Stallman would soon find out, MIT and Harvard can feel like opposite poles of the same planet. With its maze-like tangle of interconnected office buildings, the Institute's campus offered an aesthetic yin to Harvard's spacious colonial-village yang.  Of the two, the maze of MIT was much more Stallman's style. The same could be said for the student body, a geeky collection of ex-high school misfits known more for its predilection for pranks than its politically powerful alumni.
+Вспоминая об этом, он не видит ничего странного в том, что Лаборатория наняла на работу непонятно кого. \enquote{Тогда это было в порядке вещей. Да и сейчас это вполне нормально, почему бы и нет? Я точно так же найму первого встречного, если пойму, что он хорош в деле. Унылые бюрократы своими тягомотными процедурами убивают всю эффективность сотрудничества, когда ты встречаешь нужного человека, и в тот же час он сидит за компьютером и пишет код}.
 
-The yin-yang relationship extended to the AI Lab as well. Unlike Harvard computer labs, there was no grad-student gatekeeper, no clipboard waiting list for terminal access, no atmosphere of ``look but don't touch.'' Instead, Stallman found only a collection of open terminals and robotic arms, presumably the artifacts of some AI experiment. When he encountered a lab employee, he asked if the lab had any spare manuals it could loan to an inquisitive student. ``They had some, but a lot of things weren't documented,'' Stallman recalls. ``They were hackers, after all,'' he adds wryly, referring to hackers' tendency to move on to a new project without documenting the last one.
+Такой унылой тягомотной бюрократии Столлман вдоволь наелся в компьютерной лаборатории Гарварда. Там доступ к терминалам распределялся согласно академической иерархии. Как и всякому студенту, Ричарду порой приходилось часами ждать своей очереди, в то время как многие терминалы простаивали свободными в запертых кабинетах преподавателей, и это выглядело совершенно неразумным. Столлман продолжал время от времени наведываться в компьютерные кабинеты Гарварда, но эгалитарная атмосфера Лаборатории нравилась ему намного больше. \enquote{Это был глоток свежего воздуха, -- говорит он, -- в Лаборатории ИИ людей больше заботила работа, а не возня с иерархией и званиями}.
 
-Stallman left with something even better than a manual: A job.  His first project was to write a PDP-11 simulator that would run on a PDP-10. He came back to the AI Lab the next week, grabbing an available terminal, and began writing the code.
+Столлман быстро понял, что принцип Лаборатории, гласящий \enquote{кто первый пришёл -- того и терминал} сложился благодаря влиянию группы идейных работников, во многом ещё со времён проекта MAC -- финансируемой Минобороны исследовательской программы по созданию первых операционных систем разделения времени. Многие работники уже были легендами компьютерного мира. Например, Ричард Гринблатт, штатный эксперт по LISP и автор шахматной программы Mac Hack, которая в своё время отправила в утиль риторику известного критика ИИ Хьюберта Дрейфуса. Или Джеральд Сассмен, создатель блочной ИИ-программы HACKER. Ну и, конечно же, Билл Госпер, штатный гений математики, который в то время с головой ушёл в компьютерную игру LIFE и связанную с ней философию.\endnote{Steven Levy, \textit{Hackers} (Penguin USA, 1984): 144.\\Леви на протяжении нескольких страниц рассказывает об этом увлечении Госпера математической игрой LIFE, созданной британским математиком Джоном Конвеем. Я от всей души советую его книгу как дополнение к этой, может быть даже -- как обязательное дополнение}.
 
-Looking back, Stallman sees nothing unusual in the AI Lab's willingness to accept an unproven outsider at first glance. ``That's the way it was back then,'' he says. ``That's the way it still is now. I'll hire somebody when I meet him if I see he's good. Why wait? Stuffy people who insist on putting bureaucracy into everything really miss the point. If a person is good, he shouldn't have to go through a long, detailed hiring process; he should be sitting at a computer writing code.''
+Члены этой дружной группы называли себя \enquote{хакерами}. Со временем они стали называть хакером и Столлмана, приобщив его к идеалам \enquote{хакерской этики}. Хакеры могли торчать за компьютером по 36 часов подряд, исследуя границы своих и компьютерных возможностей. Поэтому им нужен был постоянный доступ к свободным компьютерам и самая полная и полезная информация о них. Хакеры открыто говорили о том, как изменить мир с помощью компьютерных программ, и Ричард стал бессознательно разделять их презрение и неприязнь к любым преградам на этом благородном пути. Главными же преградами были плохие программы, бюрократия в науке и человеческий эгоизм.
 
-To get a taste of ``bureaucratic and stuffy,'' Stallman need only visit the computer labs at Harvard. There, access to the terminals was doled out according to academic rank. As an undergrad, Stallman sometimes had to wait for hours. The waiting wasn't difficult, but it was frustrating. Waiting for a public terminal, knowing all the while that a half dozen equally usable machines were sitting idle inside professors' locked offices, seemed the height of irrational waste. Although Stallman continued to pay the occasional visit to the Harvard computer labs, he preferred the more egalitarian policies of the AI Lab. ``It was a breath of fresh air,'' he says. ``At the AI Lab, people seemed more concerned about work than status.''
+Столлман выслушал местные предания о том, как хакеры творчески преодолевали всякие бюрократические препятствия, в частности -- всеми способами \enquote{высвобождали} заблокированные профессорами терминалы. Нет, здесь не процветало собственническое отношение к компьютерам, как в Гарварде. Здесь кто-нибудь мог заблокировать доступ просто по рассеянности, уходя домой вечером. Тогда хакеры спешили исправить положение и на следующий день высказать виновнику протест против такого неконструктивного поведения. Иногда приходилось \enquote{хакать замки} или проникать в запертый кабинет через фальшпотолок. Был случай, когда он обвалился вместе с незадачливым \enquote{хакером}. Столлман рассказывает, что однажды ему показали тележку с увесистым металлическим брусом, которой таранили дверь одного профессора.\endnote{Джеральд Сассмен отрицает это и говорит, что хакеры никогда не взламывали замков на дверях ради доступа к компьютерам}
 
-Stallman quickly learned that the AI Lab's first-come, first-served policy owed much to the efforts of a vigilant few. Many were holdovers from the days of Project MAC, the Department of Defense-funded research program that had given birth to the first time-share operating systems. A few were already legends in the computing world. There was Richard Greenblatt, the lab's in-house Lisp expert and author of MacHack, the computer chess program that had once humbled AI critic Hubert Dreyfus. There was Gerald Sussman, original author of the robotic block-stacking program HACKER. And there was Bill Gosper, the in-house math whiz already in the midst of an 18-month hacking bender triggered by the philosophical implications of the computer game LIFE.\endnote{See Steven Levy, \textit{Hackers} (Penguin USA [paperback], 1984): 144.\\Levy devotes about five pages to describing Gosper's fascination with LIFE, a math-based software game first created by British mathematician John Conway. I heartily recommend this book as a supplement, perhaps even a prerequisite, to this one.}
+Упрямство хакеров служило благой цели -- не позволяло эгоизму мешать эффективной работе Лаборатории. Хакеры не отвергали личные потребности людей, но настаивали на том, чтобы их удовлетворение не мешало работать остальным. К примеру, преподаватель мог сказать, что в его кабинете есть вещи, которые нужно защитить от кражи. На это хакеры отвечали: \enquote{Никто не возражает против того, что вы закроете свой кабинет, но будет очень недружелюбно с вашей стороны закрыть в своём кабинете терминал}.
 
-Members of the tight-knit group called themselves ``hackers.'' Over time, they extended the ``hacker'' description to Stallman as well. In the process of doing so, they inculcated Stallman in the ethical traditions of the ``hacker ethic.'' In their fascination with exploring the limits of what they could make a computer do, hackers might sit at a terminal for 36 hours straight if fascinated with a challenge. Most importantly, they demanded access to the computer (when no one else was using it) and the most useful information about it. Hackers spoke openly about changing the world through software, and Stallman learned the instinctual hacker disdain for any obstacle that prevented a hacker from fulfilling this noble cause. Chief among these obstacles were poor software, academic bureaucracy, and selfish behavior.
+Хотя научных работников было намного больше, чем хакеров, в Лаборатории ИИ господствовала хакерская этика. Хакерами были работники и студенты, которые возились с оборудованием и программами, а уж они-то были жизненно важны для Лаборатории. Поэтому хакеры отказывались беспрекословно подчиняться. Они тратили массу времени на свои личные проекты и всякие улучшения, о которых просили пользователи, но нередко случалось так, что личные проекты хакеров выливались в усовершенствования рабочих компьютеров и программ. Их мышление было очень похоже на подростковое: заниматься чем-то просто потому, что это интересно и весело.
 
-Stallman also learned the lore, stories of how hackers, when presented with an obstacle, had circumvented it in creative ways. This included various ways that hackers had opened professors' offices to ``liberate'' sequestered terminals. Unlike their pampered Harvard counterparts, MIT faculty members knew better than to treat the AI Lab's limited stock of terminals as private property. If a faculty member made the mistake of locking away a terminal for the night, hackers were quick to make the terminal accessible again -- and to remonstrate with the professor for having mistreated the community.  Some hackers did this by picking locks (``lock hacking''), some by removing ceiling tiles and climbing over the wall.  On the 9th floor, with its false floor for the computers' cables, some spelunked under it.  ``I was actually shown a cart with a heavy cylinder of metal on it that had been used to break down the door of one professor's office,''\endnote{Gerald Sussman, an MIT faculty member and hacker whose work at the AI Lab predates Stallman's, disputes this story. According to Sussman, the hackers never broke any doors to retrieve terminals.} Stallman says.
+Ярче всего эта задорная мотивация отражалась в операционной системе для мейнфрейма PDP-10, которую разработали тут же, в Лаборатории на замену CTSS -- системе, оставшейся от проекта MAC. Аббревиатура CTSS расшифровывалась как \enquote{совместимая система разделения времени}, а система, написанная хакерами, получила название ITS -- \enquote{несовместимая система разделения времени}. CTSS не нравилась хакерам из-за своей архитектуры -- возможности модификации и расширения были сильно ограничены. ITS была, по сути, молчаливым протестом против таких ограничений. Местные хакерские предания говорили и о политических мотивах создания ITS. Дело в том, что ITS разработали конкретно под PDP-6, тогда как CTSS предназначалась для IBM 7094. Начальство Лаборатории осознанно позволило хакерам создать систему для PDP-6, да ещё и такую систему, которой нормально пользоваться могли лишь сами хакеры. Это был неплохой ход конём -- PDP-6 Лаборатория ИИ делила с другими отделами, но после создания ITS они пользовались этой машиной всё реже и реже, пока и фактически, и формально PDP-6 не перешёл в полное распоряжение Лаборатории. Благодаря ITS и PDP-6 в единоличном владении, Лаборатория перестала зависеть от проекта MAC ещё до прибытия Столлмана.\endnote{\textit{Ibid.}}
 
-The hackers' insistence served a useful purpose by preventing the professors from egotistically obstructing the lab's work.  The hackers did not disregard people's particular needs, but insisted that these be met in ways that didn't obstruct everyone else.  For instance, professors occasionally said they had something in their offices which had to be protected from theft.  The hackers responded, ``No one will object if you lock your office, although that's not very friendly, as long as you don't lock away the lab's terminal in it.''
+К 1971 году ITS перевели на новую машину -- PDP-10. Она была совместима с PDP-6, которую оставили для специальных и личных нужд. В этой PDP-10 было очень много памяти по тем временам -- больше 1 мегабайта, и в конце 70-х годов её объём удвоили. В рамках проекта MAC купили ещё 2 PDP-10, их установили также на 9 этаже здания, и на обоих компьютерах вскоре воцарилась ITS. Хакеры, которые занимались оборудованием, разработали и встроили в эти машины механизм страничной организации виртуальной памяти, которого не было в стандартном PDP-10. \endnote{Прошу прощения за этот беглый обзор истории системы ITS, которую многие хакеры считали чистым воплощением хакерской идеологии. Больше информации о политическом значении этой системы можно найти здесь: Simson Garfinkel, \textit{Architects of the Information Society: Thirty-Five Years of the Laboratory for Computer Science at MIT} (MIT Press, 1999)}.
 
-Although the academic people greatly outnumbered the hackers in the AI Lab, the hacker ethic prevailed. The hackers were the lab staff and students who had designed and built parts of the computers, and written nearly all the software that users used.  They kept everything working, too.  Their work was essential, and they refused to be downtrodden.  They worked on personal pet projects as well as features users had asked for, but sometimes the pet projects revolved around improving the machines and software even further. Like teenage hot-rodders, most hackers viewed tinkering with machines as its own form of entertainment.
+Будучи учеником хакеров и впитывая их идеалы, Столлман буквально влюбился в ITS. Эта система имела ряд недоступных для не-хакеров возможностей, которых не было ни в одной коммерческой системе тех лет: многозадачность, отладка любой программы в режиме реального времени, редактирование в полноэкранном режиме.
 
-Nowhere was this tinkering impulse better reflected than in the operating system that powered the lab's central PDP-10 computer. Dubbed ITS, short for the Incompatible Time Sharing system, the operating system incorporated the hacking ethic into its very design. Hackers had built it as a protest to Project MAC's original operating system, the Compatible Time Sharing System, CTSS, and named it accordingly. At the time, hackers felt the CTSS design too restrictive, limiting programmers' power to modify and improve the program's own internal architecture if needed. According to one legend passed down by hackers, the decision to build ITS had political overtones as well. Unlike CTSS, which had been designed for the IBM 7094, ITS was built specifically for the PDP-6. In letting hackers write the system themselves, AI Lab administrators guaranteed that only hackers would feel comfortable using the PDP-6. In the feudal world of academic research, the gambit worked. Although the PDP-6 was co-owned in conjunction with other departments, AI researchers soon had it to themselves.  Using ITS and the PDP-6 as a foundation, the Lab had been able to declare independence from Project MAC shortly before Stallman's arrival.\endnote{\textit{Ibid.}}
+\enquote{В ITS был встроен очень изящный механизм, позволяющий одной программе исследовать другую, -- вспоминает Столлман, -- вы могли быстро и точно узнать полное состояние любой программы без кучи грязных и утомительных трюков}. Это было удобно не только для отладки, но и просто для управления процессами.
 
-By 1971, ITS had moved to the newer but compatible PDP-10, leaving the PDP-6 for special stand-alone uses. The AI PDP-10 had a very large memory for 1971, equivalent to a little over a megabyte; in the late 70s it was doubled.   Project MAC had bought two other PDP-10s; all were located on the 9th floor, and they all ran ITS.  The hardware-inclined hackers designed and built a major hardware addition for these PDP-10s, implementing paged virtual memory, a feature lacking in the standard PDP-10.\endnote{I apologize for the whirlwind summary of ITS' genesis, an operating system many hackers still regard as the epitome of the hacker ethos. For more information on the program's political significance, see Simson Garfinkel, \textit{Architects of the Information Society: Thirty-Five Years of the Laboratory for Computer Science at MIT} (MIT Press, 1999).}
+Ещё одна любимая хакерами функция -- атомарная заморозка любого процесса. В других операционных системах подобные функции могли остановить процесс прямо посреди системного вызова или какой-нибудь другой инструкции, когда внутреннее состояние процесса остаётся неизвестным для пользователя. В ITS остановка выполнялась гарантированно между инструкциями, что делало пошаговый анализ работы программы очень надёжным и эффективным.
 
-As an apprentice hacker, Stallman quickly became enamored with ITS. Although forbidding to some non-hackers, ITS boasted features most commercial operating systems wouldn't offer for years (or even to this day), features such as multitasking, applying the debugger immediately to any running program, and full-screen editing capability. 
+Вот как это описывает Столлман: \enquote{Если вы отдавали команду остановить процесс, он останавливался, во-первых, только в пользовательском режиме, а во-вторых -- только в тот момент, когда выполнение одной инструкции завершилось, а следующей -- ещё не началось. Если вы приказывали процессу продолжить работу, он продолжал работать правильно и предсказуемо. Если вы меняли что-то востановленном процессе, запускали его дальше, а потом снова останавливали и возвращали всё обратно -- всё действительно возвращалось обратно и работало как ни в чём ни бывало. Полная согласованность и никаких скрытых сущностей}.
 
-``ITS had a very elegant internal mechanism for one program to examine another,'' says Stallman, recalling the program. ``You could examine all sorts of status about another program in a very clean, well-specified way.''  This was convenient
+Начиная с сентября 1971 года, хакерство в Лаборатории ИИ стали постоянной частью недельного расписания Столлмана. С воскресенья по пятницу Ричард был в Гарварде, но уже вечером пятницы он отправлялся в МТИ. После нескольких часов работы за компьютером хакеры вспоминали о том, что неплохо бы поесть. Они прыгали в потрёпанное авто и ехали через Гарвардский мост в Бостон, где колесили по ночному городу в поисках китайской еды. В это время компания обсуждала всё на свете, начиная операционными системами, и заканчивая внутренней логикой китайского языка. Поужинав, они возвращались в Лабораторию, где копались в компьютерах и программах до глубокой ночи, и часа в 3-4 утра снова отправлялись за едой. Спать ложились только на рассвете.
-not only for debugging, but also for programs to start, stop or control other programs.
 
-Another favorite feature would allow the one program to freeze another program's job cleanly, between instructions. In other operating systems, comparable operations might stop the program in the middle of a system call, with internal status that the user could not see and that had no well-defined meaning. In ITS, this feature made sure that monitoring the step-by-step operation of a program was reliable and consistent.
+Ричард иногда возвращался в Гарвард аж в воскресенье, но чаще -- к вечеру субботы, после того, как отсыпался на диване, ещё немного возился с компьютерами и обедал китайской едой. Эти китайские блюда были не только вкусными, но и сытными, чего нельзя было сказать о питании в столовой Гарварда, где только раз в день Столлман мог нормально поесть (во время завтрака он обычно ещё спал).
 
-``If you said, `Stop the job,' it would always be stopped in user mode. It would be stopped between two user-mode instructions, and everything about the job would be consistent for that point,'' Stallman says. ``If you said, `Resume the job,' it would continue properly. Not only that, but if you were to change the (explicitly visible) status of the job and continue it, and later change it back, everything would be consistent. There was no hidden status anywhere.''
+После многих лет жизни изгоем в школе времяпровождение с людьми, которые так же любили компьютеры, научную фантастику и китайскую еду, буквально пьянило Ричарда. \enquote{Я помню восходы солнца над кварталами, сквозь которые мы ехали на машине из Чайна-тауна, -- ностальгирует Столлман, -- заря это очень красивое зрелище ещё и потому, что раннее утро -- самое спокойное время суток. В такой момент хорошо идти домой под пение птиц или ложиться спать, когда душа полна спокойного, нежного удовлетворения от ночной работы}\endnote{Источник: Richard Stallman, \enquote{RMS lecture at KTH (Sweden)}, (October 30, 1986), \url{http://www.gnu.org/philosophy/stallman-kth.html}}.
 
-Starting in September 1971, hacking at the AI Lab had become a regular part of Stallman's weekly school schedule. From Sunday through Friday, Stallman was at Harvard. As soon as Friday afternoon arrived, however, he was on the subway, heading down to MIT for the weekend. Stallman usually made sure to arrive well before the ritual food run. Joining five or six other hackers in their nightly quest for Chinese food, he would jump inside a beat-up car and head across the Harvard Bridge into nearby Boston. For the next hour or so, he and his hacker colleagues would discuss everything from ITS to the internal logic of the Chinese language and pictograph system. Following dinner, the group would return to MIT and hack code until dawn, or perhaps go to Chinatown again at 3 a.m.
+Чем дольше Столлман тусовался с хакерами, тем сильнее он проникался их мировоззрением. На его преданность идее личной свободы стали накладываться соображения ответственности перед обществом. Ричард в числе первых протестовал против нарушений коллективных норм и правил. В первое время только он открывал запертые двери кабинетов с терминалами. Как настоящий хакер, Столлман старался возвести эти занятия в ранг искусства. Одно из оригинальных хакерских приспособлений, которое обычно приписывается Гринблатту, позволяло без шума и пыли открыть почти любую запертую дверь. Это была жёсткая проволока, изогнутая под прямым углом в нескольких местах. На один конец проволоки прикреплялась клейкая лента. Хакер просовывал проволоку под дверь и ворочал ею так, чтобы лента приклеилась к дверной ручке, после чего оставалось поворотом потянуть её вниз.
 
-Stallman might stay up all morning hacking, or might sleep Saturday morning on a couch. On waking he would hack some more, have another Chinese dinner, then go back to Harvard.  Sometimes he would stay through Sunday as well.  These Chinese dinners were not only delicious; they also provided sustenance lacking in the Harvard dining halls, where on the average only one meal a day included anything he could stomach. (Breakfast did not enter the count, since he didn't like most breakfast foods and was normally asleep at that hour.)
+Столлман попробовал эту штуку в деле и нашёл её очень неудобной. Приклеить ленту к ручке было непросто, как и поворачивать проволоку, чтобы тянуть ручку вниз. Ричард подумал о другом способе: отодвинуть ячейки фальшпотолка и пролезть в запертый кабинет. Но и здесь были трудности. Например, в кабинете могло не оказаться стола в пределах досягаемости, чтобы безопасно спрыгнуть. Да и ползание за фальшпотолком покрывало хакера налётом стекловолокна, от которого всё дико чесалось. Можно ли как-то избежать этих неприятностей? Столлман решил совместить два способа: вместо того, чтобы совать проволоку под дверь, можно было отодвинуть ячейку фальшпотолка прямо у двери, перегнуться через стену и орудовать проволокой сверху.
 
-For the geeky outcast who rarely associated with his high-school peers, it was a heady experience to be hanging out with people who shared the same predilection for computers, science fiction, and Chinese food. ``I remember many sunrises seen from a car coming back from Chinatown,'' Stallman would recall nostalgically, 15 years after the fact in a speech at the Swedish Royal Technical Institute. ``It was actually a very beautiful thing to see a sunrise, 'cause that's such a calm time of day. It's a wonderful time of day to get ready to go to bed. It's so nice to walk home with the light just brightening and the birds starting to chirp; you can get a real feeling of gentle satisfaction, of tranquility about the work that you have done that night.''\endnote{See Richard Stallman, ``RMS lecture at KTH (Sweden),'' (October 30, 1986), \url{http://www.gnu.org/philosophy/stallman-kth.html}.}
+Экспериментальную проверку нового способа Ричард взял на себя. Вместо проволоки он использовал длинную магнитную ленту в форме буквы U, к концу которой прикрепил короткую клейкую ленту. Перегнувшись через стену и манипулируя лентой, он быстро приклеил короткую ленту к ручке, после чего потянул за один конец длинной ленты, и дверь открылась. Так Столлман добавил новый приём в хакерский арсенал способов \enquote{освобождения терминалов}. Его недостаток был лишь в том, что дверь иногда нужно было немного пнуть, чтобы она открылась.
 
-The more Stallman hung out with the hackers, the more he adopted the hacker world view. Already committed to the notion of personal liberty, Stallman began to infuse his actions with a sense of communal duty. When others violated the communal code, Stallman was quick to speak out. Within a year of his first visit, Stallman was the one opening locked offices to recover the sequestered terminals that belonged to the lab community as a whole. In true hacker fashion, Stallman also sought to make his own personal contribution to the art. One of the most artful door-opening tricks, commonly attributed to Greenblatt, involved bending a stiff wire into several right angles and attaching a strip of tape to one end. Sliding the wire under the door, a hacker could twist and rotate the wire so that the tape touched the inside doorknob. Provided the tape stuck, a hacker could turn the doorknob by pulling the handle formed from the outside end of the wire.
+Подобное поведение говорило о растущей готовности Столлмана отстаивать свои идеи не только на словах, но и на деле. Дух Лаборатории, который отдавал предпочтение действию перед словами, достаточно воодушевил Ричарда, чтобы вытащить его из робкой пассивности подросткового периода. Взломать кабинет, чтобы освободить терминал -- это, конечно, не то же самое, что принять участие в акции протеста, но у этого действа было неоспоримое преимущество: проблема решалась здесь и сейчас собственными руками. Это было прекрасное воплощение политического принципа прямого действия.
 
-When Stallman tried the trick, he found it hard to execute. Getting the tape to stick wasn't always easy, and twisting the wire in a way that turned the doorknob was similarly difficult. Stallman thought about another method: sliding away ceiling tiles to climb over the wall. This always worked, if there was a desk
+В последние годы учёбы в Гарварде Столлман и там начал использовать всякие изощрённые и беспардонные приёмы в духе Лаборатории.
-to jump down onto, but it generally covered the hacker in itchy fiberglass.  Was there a way to correct that flaw?  Stallman considered an alternative approach. What if, instead of slipping a wire under the door, a hacker slid away two ceiling panels and reached over the wall with a wire?
 
-Stallman took it upon himself to try it out. Instead of using a wire, Stallman draped out a long U-shaped loop of magnetic tape with a short U of adhesive tape attached sticky-side-up at the base. Reaching across over the door jamb, he dangled the tape until it looped under the inside doorknob. Lifting the tape until the adhesive stuck, he then pulled on one end of the tape, thus turning the doorknob. Sure enough, the door opened. Stallman had added a new twist to the art of getting into a locked room.
+\enquote{Он вам рассказывал о змее? -- спросила Элис Липпман на одном из интервью, -- Ричард и его товарищи выдвинули змею в кандидаты на студенческих выборах. И она вроде даже набрала немало голосов}.
 
-``Sometimes you had to kick the door after you turned the door knob,'' says Stallman, recalling a slight imperfection of the new method. ``It took a little bit of balance to pull it off while standing on a chair on a desk.''
+Змея была кандидатом на выборах в Карриер-Хаус, общежитии Столлмана. Она действительно оказалась популярным кандидатом, потому что никто не знал, что это змея -- её владелец дал ей своё имя и фамилию. \enquote{Люди думали, что голосуют за реального студента, -- рассказывает Столлман, -- мы ещё наделали предвыборных плакатов, в которых говорилось, что кандидат \enquote{не витает в облаках, а прочно держится за землю}, что это \enquote{свободный самовыдвиженец}, потому что змея вылезла из вентиляции за несколько недель до этого}.
 
-Such activities reflected a growing willingness on Stallman's part to speak and act out in defense of political beliefs. The AI Lab's spirit of direct action had proved inspirational enough for Stallman to break out of the timid impotence of his teenage years. Opening up an office to free a terminal wasn't the same as taking part in a protest march, but it was effective in a way that most protests weren't: it solved the problem at hand.
+Также они выдвинули кандидатом 3-летнего сына управляющего общежитием. \enquote{Его программа включала выход на пенсию в 7 лет}, -- вспоминает Ричард. Однако в Гарварде эти розыгрыши не принимали драматичного оборота. В МТИ же выдвинутый студентами фальшивый кандидат -- кот Вудсток -- скорее всего, даже победил в выборах, обойдя всех кандидатов-людей. \enquote{Официально не говорилось о том, сколько людей проголосовало за Вудстока, такие бюллетени посчитали испорченными, и их аномально большое количество наталкивает на подозрения, что Вудсток всё-таки победил. Через пару лет Вудстока сбила машина. До сих пор неизвестно, работал ли водитель на администрацию МТИ}. Ричард говорит, что не имел никакого отношения к проделке с Вудстоком, но восхищался ею. \endnote{Когда эта книга была в последней стадии редактирования, Столлман написал электронное письмо, в котором признавал влияние Гарварда на формирование его мировоззрения. \enquote{На первом курсе мы проходили историю восстания против династии Цинь, против того жестокого правителя, что сжёг все книги и был похоронен с Терракотовой армией. Конечно, история с котом не идёт ни в какое сравнение, но всё-таки она очень занимательна}}.
 
-By the time of his last years at Harvard, Stallman was beginning to apply the whimsical and irreverent lessons of the AI Lab back at school.
+Основная часть политической активности Столлмана приходилась на Лабораторию ИИ. В 70-е годы там развернулась нешуточная борьба между хакерами, сотрудниками факультета и должностными лицами. Хакерский дизайн ITS шёл вразрез с потребностями научных сотрудников и администраторов, потому что не предусматривал никакой системы прав доступа. Любой мог сделать на компьютере что угодно, например, дать команду на выключение, и любой же мог отменить её. В середине 70-х многие преподаватели, особенно из тех, что недавно пришли в Лабораторию, начали требовать систему разграничения доступа к файлам, чтобы обезопасить свои данные. Другие операционные системы тех времён имели такую функциональность, и многие сотрудники факультета привыкли к этому чувству защищённости. Но Лаборатория ИИ по настоянию Столлмана и других хакеров продолжала оставаться территорией, свободной от всякой защищённости.
 
-``Did he tell you about the snake?'' his mother asks at one point during an interview. ``He and his dorm mates put a snake up for student election. Apparently it got a considerable number of votes.''
+Ричард выдвигал и этические, и практические аргументы против внедрения систем безопасности. В этическом плане Столлман апеллировал к интеллектуальной традиции коллектива Лаборатории, которая основывалась на открытости и доверии. Практические доводы упирали на глубинное устройство ITS, которое было заточено под совместное использование и прозрачный доступ ко всем программам и данным. Любые попытки внести сюда толику безопасности и разграничений потребовали бы полностью переделать систему. Чтобы исчерпать все возможности модификации системы, Ричард сделал так, чтобы единственный всё ещё свободный файловый дескриптор начал хранить метку о пользователе, который последним редактировал файл. Таким образом, не осталось никаких возможностей добавить в файловую систему метки безопасности, и в то же время изменение Ричарда оказалось настолько полезным, что никто не стал требовать его удаления.
 
-The snake was a candidate for election within Currier House, Stallman's dorm, not the campus-wide student council. Stallman does remember the snake attracting a fair number of votes, thanks in large part to the fact that both the snake and its owner both shared the same last name. ``People may have voted for it because they thought they were voting for the owner,'' Stallman says. ``Campaign posters said that the snake was `slithering for' the office. We also said it was an `at large' candidate, since it had climbed into the wall through the ventilating unit a few weeks before and nobody knew where it was.''
+\enquote{Хакеры, которые создали ITS, считали, что система разграничения прав доступа используется самоназванными администраторами для ущемления других пользователей, -- объяснял позже Столлман, -- они не хотели, чтобы кто-то имел над ними власть, поэтому даже не брались за реализацию такой системы. Благодаря этому всякий раз, как в ITS что-то ломалось, вы могли это без труда починить, потому что контроль доступа не мешал вам}\endnote{Источник: Richard Stallman (1986).}
 
-Stallman and friends also ``nominated'' the house master's 3-year-old son. ``His platform was mandatory retirement at age seven,'' Stallman recalls. Such pranks paled in comparison to the fake-candidate pranks on the MIT campus, however. One of the most successful fake-candidate pranks was a cat named Woodstock, which actually managed to outdraw most of the human candidates in a campus-wide election. ``They never announced how many votes Woodstock got, and they treated those votes as spoiled ballots,'' Stallman recalls. ``But the large number of spoiled ballots in that election suggested that Woodstock had actually won. A couple of years later, Woodstock was suspiciously run over by a car. Nobody knows if the driver was working for the MIT administration.'' Stallman says he had nothing to do with Woodstock's candidacy, ``but I admired it.''\endnote{In an email shortly after this book went into its final edit cycle, Stallman says he drew political inspiration from the Harvard campus as well. ``In my first year of Harvard, in a Chinese History class, I read the story of the first revolt against the Qin dynasty,'' he says.  (That's the one whose cruel founder burnt all the books and was buried with the terra cotta warriors.)  ``The story is not reliable history, but it was very moving.''}
+Таким образом хакеры отстояли status quo Лаборатории. Но в других лабораториях соображения безопасности одержали верх. В 1977 году в расположенной рядом Лаборатории информатики МТИ внедрили парольную систему доступа. Столлман решил исправить это этическое недоразумение, и написал программу для дешифровки пользовательских паролей. Затем он начал рассылать по электронной почте примерно такие сообщения:
-
-At the AI Lab, Stallman's political activities had a sharper-edged tone. During the 1970s, hackers faced the constant challenge of faculty members and administrators pulling an end-run around ITS and its hacker-friendly design. ITS allowed anyone to sit down at a console and do anything at all, even order the system to shut down in five minutes. If someone ordered a shutdown with no good reason, some other user canceled it. In the mid-1970s some faculty members (usually those who had formed their attitudes elsewhere) began calling for a file security system to limit access to their data.   Other operating systems had such features, so those faculty members had become accustomed to living under security, and to the feeling that it was protecting them from something dangerous. But the AI Lab, through the insistence of Stallman and other hackers, remained a security-free zone.
-
-Stallman presented both ethical and practical arguments against adding security. On the ethical side, Stallman appealed to the AI Lab community's traditions of intellectual openness and trust. On the practical side, he pointed to the internal structure of ITS, which was built to foster hacking and cooperation rather than to keep every user under control.  Any attempt to reverse that design would require a major overhaul. To make it even more difficult, he used up the last empty field in each file's descriptor for a feature to record which user had most recently changed the file. This feature left no place to store file security information, but it was so useful that nobody could seriously propose to remove it.
-
-``The hackers who wrote the Incompatible Timesharing System decided that file protection was usually used by a self-styled system manager to get power over everyone else,'' Stallman would later explain. ``They didn't want anyone to be able to get power over them that way, so they didn't implement that kind of a feature. The result was, that whenever something in the system was broken, you could always fix it'' (since access control did not stand in your way).\endnote{See Richard Stallman (1986).}
-
-Through such vigilance, hackers managed to keep the AI Lab's machines security-free. In one group at the nearby MIT Laboratory for Computer Sciences, however, security-minded faculty members won the day. The DM group installed its first password system in 1977. Once again, Stallman took it upon himself to correct what he saw as ethical laxity. Gaining access to the software code that controlled the password system, Stallman wrote a program to decrypt the encrypted passwords that the system recorded.  Then he started an email campaign, asking users to choose the null string as their passwords. If the user had chosen ``starfish,'' for example, the email message looked something like this:
 
 \begin{quote}
-I see you chose the password ``starfish''. I suggest that you switch to the password ``carriage return'', which is what I use. It's easier to type, and also opposes the idea of passwords and security.
+Я смотрю, вы используете пароль \enquote{starfish}. Предлагаю вам изменить его на пароль в виде возврата каретки, который использую я. Его проще и быстрее набрать, и он не противоречит принятой концепции безопасности.
 \end{quote}
 
-The users who chose ``carriage return'' -- that is, users who simply pressed the Enter or Return button, entering a blank string instead of a unique password -- left their accounts accessible to the world at large, just as all accounts had been, not long before. That was the point: by refusing to lock the shiny new locks on their accounts, they ridiculed the idea of having locks. They knew that the weak security implemented on that machine would not exclude any real intruders, and that this did not matter, because there was no reason to be concerned about intruders, and that no one wanted to intrude anyway, only to visit.
+Пользователи, которые выбирали возврат каретки в качестве пароля -- то есть, простое нажатие на соответствующую клавишу вместо уникальной текстовой строки -- возвращали всеобщий доступ к своим аккаунтам, который исчез при внедрении парольной системы доступа. В этом был смысл акции: использовать вырожденную форму пароля, чтобы высмеять саму концепцию использования паролей. Хакеры знали, что механизмы безопасности в этих операционных системах были очень слабыми и никак не могли помешать реальным злоумышленникам. Тогда какой смысл закрывать доступ добропорядочным сотрудникам, которым понадобились какие-то данные?
 
-Stallman, speaking in an interview for the 1984 book \textit{Hackers}, proudly noted that one-fifth of the LCS staff accepted this argument and employed the null-string password.\endnote{See Steven Levy, \textit{Hackers} (Penguin USA [paperback], 1984): 417.}
+Давая интервью для книги \textit{\enquote{Хакеры}} 1984 года, Столлман с гордостью заметил, что пятая часть всех сотрудников Лаборатории информатики приняла его предложение и перешла на пустой пароль.\endnote{Источник: Steven Levy, \textit{Hackers} (Penguin USA [paperback], 1984): 417.}
 
-Stallman's null-string campaign, and his resistance to security in general, would ultimately be defeated. By the early 1980s, even the AI Lab's machines were sporting password security systems. Even so, it represented a major milestone in terms of Stallman's personal and political maturation. Seen in the context of Stallman's later career, it represents a significant step in the development of the timid teenager, afraid to speak out even on issues of life-threatening importance, into the adult activist who would soon turn needling and cajoling into a full-time occupation.
+Нуль-парольная кампания Столлмана и хакерское сопротивление мерам безопасности будут побеждены в конечном итоге. Уже в начале 80-х годов на всех компьютерах МТИ, даже в Лаборатории ИИ, появились системы контроля доступа с паролями и прочими механизмами безопасности. Но сопротивление сыграло важную роль в философском и политическом созревании Ричарда. Этот период был переходной формой в эволюции робкого подростка, который боится что-то сделать даже когда речь идёт о его судьбе и жизни, в матёрого активиста, для которого критика, высмеивание и активное противодействие со склонением многих людей на свою сторону -- обычное дело.
 
-In voicing his opposition to computer security, Stallman drew on many of the key ideas that had shaped his early life: hunger for knowledge, distaste for authority, and frustration over prejudice and secret rules that rendered some people outcasts. He would also draw on the ethical concepts that would shape his adult life: responsibility to the community, trust, and the hacker spirit of direct action. Expressed in software-computing terms, the null string represents the 1.0 version of the Richard Stallman political worldview -- incomplete in a few places but, for the most part, fully mature.
+В своей риторике против систем компьютерной безопасности Ричард во многом опирался на характерные черты своей юности: жажду знаний, отвращение к власти, досаду на предрассудки и скрытые правила, которые делали некоторых людей изгоями. С другой стороны, здесь ощущалось влияние и недавно приобретённых идей вроде ответственности перед обществом, человеческого доверия и хакерского принципа прямого действия. Если использовать терминологию программистов, нуль-парольная кампания была результатом работы Ричарда Столлмана версии 1.0 -- ещё далеко не законченной политической фигуры, но уже более-менее сформированной.
 
-Looking back, Stallman hesitates to impart too much significance to an event so early in his hacking career. ``In that early stage there were a lot of people who shared my feelings,'' he says. ``The large number of people who adopted the null string as their password was a sign that many people agreed that it was the proper thing to do. I was simply inclined to be an activist about it.''
+Сам же Ричард, вспоминая своё студенчество, не придаёт большого значения тем событиям. \enquote{В тот период многие люди разделяли мои взгляды, -- говорит он, -- в той же истории с пустым паролем немало людей откликнулось на мою инициативу. Мои действия не встречали серьёзного сопротивления и осуждения, так что не стоит считать их настоящей борьбой, в которой закаляется характер и мировоззрение}.
 
-Stallman does credit the AI Lab for awakening that activist spirit, however. As a teenager, Stallman had observed political events with little idea as to how he could do or say anything of importance. As a young adult, Stallman was speaking out on matters in which he felt supremely confident, matters such as software design, responsibility to the community, and individual freedom. ``I joined this community which had a way of life which involved respecting each other's freedom,'' he says. ``It didn't take me long to figure out that that was a good thing. It took me longer to come to the conclusion that this was a moral issue.''
+Однако Столлман отдаёт должное Лаборатории ИИ, считая, что именно она пробудила в нём дух сопротивления. Подростком он лишь наблюдал происходящее, не имея ни малейшего представления о том, как повлиять на события. В юношестве он уже стал высказываться по тем вопросам, в которых выработал твёрдую, уверенную позицию. \enquote{Я влился в коллектив Лаборатории, где процветало уважение к свободе личности, -- говорит Ричард, -- и мне не нужно было время, чтобы понять, насколько это хорошо. Мне нужно было время, чтобы понять, что это не данность, а один из вариантов решения моральной проблемы}.
 
-Hacking at the AI Lab wasn't the only activity helping to boost Stallman's esteem. At the start of his junior year at Harvard, Stallman began participating in a recreational international folk dance group which had just been started in Currier House. He was not going to try it, considering himself incapable of dancing, but a friend pointed out, ``You don't know you can't if you haven't tried.'' To his amazement, he was good at it and enjoyed it. What started as an experiment became another passion alongside hacking and studying; also, occasionally, a way to meet women, though it didn't lead to a date during his college career.  While dancing, Stallman no longer felt like the awkward, uncoordinated 10-year-old whose attempts to play football had ended in frustration. He felt confident, agile, and alive. In the early 80s, Stallman went further and joined the MIT Folk Dance Performing Group.   Dancing for audiences, dressed in an imitation of the traditional garb of a Balkan peasant, he found being in front of an audience fun, and discovered an aptitude for being on stage which later helped him in public speaking.
+Уверенность Столлмана в себе прокачивалась не только хакерством в Лаборатории ИИ. В начале первого курса Ричард записался в развлекательную группу танцев народов мира, которую организовали в Карриер-Хаус. Вообще-то у него даже мыслей не было туда идти -- он считал себя совершенно неспособным танцевать, но друг уговорил его, сказав: \enquote{Как ты можешь быть уверен, что неспособен на это, если даже не пробовал?}. И -- о, чудо! -- Ричард не только смог танцевать, но и получил от этого огромное удовольствие! Сомнительный эксперимент превратился в ещё одну страсть Столлмана, подобную хакерству и учёбе, также это был действенный способ познакомиться с девушками, хотя за всё время обучения он ни разу не ходил на свидания. Танцуя, Ричард уже не ощущал себя неловким 10-летним мальчиком, чья попытка поиграть в футбол окончилась полным провалом. Он ощущал себя уверенным в себе, ловким и живым. В начале 80-х Столлман пошёл дальше и присоединился к ансамблю народных танцев МТИ. Танцуя перед залом в традиционном костюме балканского крестьянина, он веселился от души и попутно тренировал в себе способность находиться на сцене  перед большим количеством людей, что потом пригодилось ему для публичных выступлений.
 
-Although the dancing and hacking did little to improve Stallman's social standing, they helped him overcome the sense of exclusion that had clouded his pre-Harvard life. In 1977, attending a science-fiction convention for the first time, he came across Nancy the Buttonmaker, who makes calligraphic buttons saying whatever you wish. Excited, Stallman ordered a button with the words ``Impeach God'' emblazoned on it.
+Хотя танцы и хакерство вряд ли повысили популярность Столлмана среди сверстников, они помогли ему избавиться от чувства отчуждённости, которое отравляло его жизнь до Гарварда. В 1977 году на научно-фантастическом конвенте он встретил Пуговичную Нэнси -- она делала очень стильные пуговицы с любой каллиграфической надписью по желанию. Восхищённый Столлман заказал пуговицу со словами \enquote{Развенчай бога}.
 
-For Stallman, the ``Impeach God'' message worked on many levels. An atheist since early childhood, Stallman first saw it as an attempt to start a ``second front'' in the ongoing debate on religion. ``Back then everybody was arguing about whether a god existed,'' Stallman recalls. ```Impeach God' approached the subject from a completely different viewpoint. If a god was so powerful as to create the world and yet did nothing to correct the problems in it, why would we ever want to worship such a god? Wouldn't it be more just to put it on trial?''
+Для Столлмана этот лозунг имел несколько смысловых слоёв. Будучи атеистом с малых лет, Ричард словами \enquote{Развенчай бога} словно открыл \enquote{Второй фронт} в противостоянии с религиозностью. \enquote{Тогда все увлечённо спорили, существует ли бог, -- вспоминает Столлман, -- и это \enquote{Развенчай бога} представило вопрос в совершенно ином свете. Есть бог или нет -- не столь важно. Куда важнее -- зачем он нам нужен. Если бог настолько могуч, что смог создать мир, но при этом не делает ничего для его улучшения, то зачем нам поклоняться такому богу? Разве этого недостаточно, чтобы предать его суду?}
 
-At the same time, ``Impeach God'' was a reference to the the Watergate scandal of the 1970s, in effect comparing a tyrannical deity to Nixon.  Watergate affected Stallman deeply. As a child, Stallman had grown up resenting authority. Now, as an adult, his mistrust had been solidified by the culture of the AI Lab hacker community. To the hackers, Watergate was merely a Shakespearean rendition of the daily power struggles that made life such a hassle for those without privilege. It was an outsized parable for what happened when people traded liberty and openness for security and convenience.
+В то же время, \enquote{Развенчай бога} отсылал к Уотергейтскому скандалу 70-х годов, сравнивая Никсона с божеством-тираном. Уотергейт глубоко поразил Столлмана. С самого детства власть вызывала у него негодование и отвращение. В юношестве это отношение укрепилось под влиянием коллектива Лаборатории ИИ. Для хакеров Уотергейт был поистине шекспировской пьесой с ожесточённой борьбой за власть, от которой в жизни простых людей появлялась масса хлопот. Это была длинная притча о том, что произошло, когда люди продали свободу и открытость за безопасность и комфорт.
 
-Buoyed by growing confidence, Stallman wore the button proudly. People curious enough to ask him about it received a well-prepared spiel. ``My name is Jehovah,'' Stallman would say. ``I have a secret plan to end injustice and suffering, but due to heavenly security reasons I can't tell you the workings of my plan. I see the big picture and you don't, and you know I'm good because I told you so. So put your faith in me and obey me without question. If you don't obey, that means you're evil, so I'll put you on my enemies list and throw you in a pit where the Infernal Revenue Service will audit your taxes every year for all eternity.''
+Полный воодушевления, Столлман открыто и гордо носил пуговицу. Достаточно любопытные для вопросов люди получали хорошо поставленный номер. \enquote{Меня зовут Иегова, -- вещал Ричард, -- у меня есть тайный план, как положить конец несправедливости и страданиям, но небесные правила безопасности запрещают мне рассказывать, что это за план и как он работает. Я вижу общую картину, а ты -- нет, я хорош и велик, потому что я тебе так сказал. Так что верь в меня и повинуйся без вопросов. Если ты откажешься -- значит, ты злой, и я внесу тебя в список своих врагов и сброшу в бездну, где Адская налоговая служба будет вечно проверять твои выплаты}.
 
-Those who interpreted the spiel as a parody of the Watergate hearings only got half the message. For Stallman, the other half of the message was something only his fellow hackers seemed to be hearing. One hundred years after Lord Acton warned about absolute power corrupting absolutely, Americans seemed to have forgotten the first part of Acton's truism: power, itself, corrupts. Rather than point out the numerous examples of petty corruption, Stallman felt content voicing his outrage toward an entire system that trusted power in the first place.
+Те, кто истолковывали этот номер в контексте Уотергейта, видели только половину смысла. Сам Ричард вложил в него ещё и то, что понимали, казалось, только его коллеги-хакеры. Меньше века прошло после предупредительных слов лорда Актона о том, что абсолютная власть развращает абсолютно, и американцы, казалось, забыли первую часть его очевидного изречения: всякая власть развращает сама по себе. Вместо того, чтобы указывать на многочисленные примеры мелкой коррупции, Столлман считал нужным возмущаться всей системой, которая на первое место ставила доверие к власти.
 
-``I figured, why stop with the small fry,'' says Stallman, recalling the button and its message. ``If we went after Nixon, why not go after Mr. Big? The way I see it, any being that has power and abuses it deserves to have that power taken away.''
+\enquote{Я понял, что бесполезно ловить мелкую рыбёшку. Если мы пришли за Никсоном, то почему бы теперь не прийти за Большим Братом? Я глубоко убеждён, что всякий, кто злоупотребляет властью, заслуживает того, чтобы у него эту власть отняли силой}.
 
 \theendnotes
 \setcounter{endnote}{0}

faif-2.0.tex

@@ -23,6 +23,8 @@
 \setsansfont{Liberation Sans}
 \setmonofont{Liberation Mono}
 
+\usepackage{csquotes}
+
 %% PDF setup
 \usepackage{hyperref}
 \hypersetup{colorlinks=true, 

scripts/fixquote.sh

@@ -0,0 +1,7 @@
+#!/bin/sh
+set -eux
+
+sed -i 's/``/\\enquote{/g' $1
+sed -i "s/''/}/g" $1
+
+sed -i "s;\\\\enquote{gfdl.tex};\`\`gfdl.tex'';" $1