etc/free-as-in-freedom-v2-ru
1
0
Fork 0
Code Releases 1 Activity

Chapter 8 translation

Browse Source
This commit is contained in:
alexferman 2019-07-14 14:36:43 +00:00 committed by Mikhail Klementev
parent 9706e38af1
commit 07f3abd7bd
1 changed files with 70 additions and 72 deletions
Show Stats Download Patch File Download Diff File Expand all files Collapse all files

142
chap08.tex
View File

@ -7,155 +7,153 @@
%% no Back-Cover Texts. A copy of the license is included in the
%% file called ``gfdl.tex''.
\chapter{St. Ignucius}
\chapter{Святитель Игнуциус}
The Maui High Performance Computing Center is located in a single-story building in the dusty red hills just above the town of Kihei. Framed by million-dollar views and the multimillion dollar real estate of the Silversword Golf Course, the center seems like the ultimate scientific boondoggle. Far from the boxy, sterile confines of Tech Square or even the sprawling research metropolises of Argonne, Illinois and Los Alamos, New Mexico, the MHPCC seems like the kind of place where scientists spend more time on their tans than their post-doctoral research projects.
Гавайский центр высокопроизводительных вычислений Мауи расположился в одноэтажном здании на пыльных красных холмах чуть выше города Кихеи. Среди многомиллионных пейзажей и мультимиллионных объектов гольф-клуба ``Серебрянный меч'' центр выглядит настоящей бессмыслицей. От стерильной коробки здания Техносквера и научных центров Аргонна, Лос-Аламоса, Нью-Мексико центр отделяют тысячи миль, и кажется, что учёные здесь больше времени проводят загорая под солнцем, нежели трудясь над своими исследовательскими проектами.
The image is only half true. Although researchers at the MHPCC do take advantage of the local recreational opportunities, they also take their work seriously. According to \url{Top500.org}, a web site that tracks the most powerful supercomputers in the world, the IBM SP Power3 supercomputer housed within the MHPCC clocks in at 837 billion floating-point operations per second, making it one of 25 most powerful computers in the world. Co-owned and operated by the University of Hawaii and the U.S. Air Force, the machine divides its computer cycles between the number crunching tasks associated with military logistics and high-temperature physics research.
Это впечатление верно лишь наполовину. Хотя местные научные сотрудники не упускают возможности отдохнуть на чудесных пляжах, они также уделяют большое внимание своей работе. Согласно веб-сайту \url{Top500.org}, который отслеживает 500 самых мощных суперкомпьютеров мира, здешний суперкомпьютер IBM SP Power3 выдавал на тот момент 837 миллиардов операций с плавающей точкой в секунду, что делало его одним из 25 самых мощных компьютеров планеты. Этой машиной совместно управляли Гавайский университет и ВВС США, деля её процессорные такты между исследованиями физики высокотемпературной плазмы и нуждами военной логистики.
Simply put, the MHPCC is a unique place, a place where the brainy culture of science and engineering and the laid-back culture of the Hawaiian islands coexist in peaceful equilibrium. A slogan on the lab's 2000 web site sums it up: ``Computing in paradise.''
В общем, центр высокопроизводительных вычислений Мауи -- уникальное место, в котором гармонично сочетаются высокоинтеллектуальная атмосфера научного мира и расслабленная атмосфера Гавайских островов. На сайте центра образца 2000 года это выражалось в красноречивом слогане: ``Вычисления в раю''.
It's not exactly the kind of place you'd expect to find Richard Stallman, a man who, when taking in the beautiful view of the nearby Maui Channel through the picture windows of a staffer's office, mutters a terse critique: ``Too much sun.'' Still, as an emissary from one computing paradise to another, Stallman has a message to deliver, even if it means subjecting his hacker eyes to painful solar glare.
И меньше всего вы ожидаете встретить в этом месте Ричарда Столлмана, который стоит перед окном в кабинете научного сотрудника и любуется видом канала Мауи. ``Слишком много солнца'', -- бормочет Ричард. Он -- посланник из одного компьютерного рая в другой, и должен выполнить свою миссию, даже если это причиняет боль его глазам, привыкшим к полумраку комнат и тёмным цветам компьютерных экранов.
The conference room is already full by the time I arrive to catch Stallman's speech. The gender breakdown is a little better than at the New York speech, 85\% male, 15\% female, but not by much. About half of the audience members wear khaki pants and logo-encrusted golf shirts. The other half seems to have gone native. Dressed in the gaudy flower-print shirts so popular in this corner of the world, their faces are a deep shade of ochre. The only residual indication of geek status are the gadgets: Nokia cell phones, Palm Pilots, and Sony VAIO laptops.
Когда я прихожу в конференц-зал, он уже битком набит людьми. Половой баланс аудитории чуть улучшился по сравнению с нью-йоркской речью -- здесь где-то 85\% мужчин и 15\% женщин. Около половины слушателей одеты в брюки цвета хаки и футболки с логотипами. Остальные выглядят очень по-гавайски -- яркие рубашки с цветочным рисунком и лица с глубоким оттенком охры. Единственное, что выдаёт в них гиков -- вещи в их руках: сотовые телефоны Nokia, карманные компьютеры Palm Pilot и ноутбуки Sony VAIO.
Needless to say, Stallman, who stands in front of the room dressed in plain blue T-shirt, brown polyester slacks, and white socks, sticks out like a sore thumb. The fluorescent lights of the conference room help bring out the unhealthy color of his sun-starved skin.\endnote{RMS: The idea that skin can be ``sun-starved'' or that paleness is ``unhealthy'' is dangerous misinformation; staying out of the sun can't hurt you as long as you have enough Vitamin D. What damages the skin, and can even kill you, is excessive exposure to sunlight.} His beard and hair are enough to trigger beads of sweat on even the coolest Hawaiian neck. Short of having the words ``mainlander'' tattooed on his forehead, Stallman couldn't look more alien if he tried. [RMS: Is there something bad about looking different from others?]
Столлман в своей простой синей футболке, коричневых брюках из полиэстера и белых носках на фоне всей этой публики выглядит белой вороной. Люминесцентные лампы подчёркивают нездоровую бледность его кожи, голодающей по солнцу. \endnote{РМС: Убеждение, что кожа может ``голодать по солнцу'', или что бледность ``нездорова'' -- не соответствует реальности и очень опасно. Отсутствие солнца не причинит вам вреда, если в вашем организме достаточно витамина D. А вот постоянное пребывание под ярким солнцем может повредить вашу кожу или даже убить вас.} Его большой бороды и гривы волос достаточно, чтобы взмокла шея самого хладнокровного гавайца. Ему не хватает только надписи ``континентал'' на лбу, чтобы выглядеть максимально инородно. [RMS: Он так говорит, будто выглядеть отлично от других -- это что-то плохое.]
As Stallman putters around the front of the room, a few audience members wearing T-shirts with the logo of the Maui FreeBSD Users Group (MFUG) race to set up camera and audio equipment. FreeBSD, a free software offshoot of the Berkeley Software Distribution, the venerable 1970s academic version of Unix, is technically a competitor to the GNU/Linux operating system. Still, in the hacking world, Stallman speeches are documented with a fervor reminiscent of the Grateful Dead and its legendary army of amateur archivists. As the local free software heads, it's up to the MFUG members to make sure fellow programmers in Hamburg, Mumbai, and Novosibirsk don't miss out on the latest pearls of RMS wisdom.
Пока Ричард слоняется по передней части зала, несколько слушателей, одетых в футболки с логотипом местной группы пользователей FreeBSD, возятся с настройкой видеокамеры и звукового оборудования. FreeBSD -- свободное ответвление системы BSD, академической версии Unix 70-х годов, и по совместительству -- основной конкурент GNU/Linux. Но хакеры, вне зависимости от используемых ими систем, записывают и документируют речи Столлмана с таким же пылом и воодушевлением, какой был у легендарной армии поклонников рок-группы Grateful Dead. Как заявили руководители местной группы пользователей FreeBSD, они хотят быть уверены, что коллеги-программисты в Гамбурге, Мумбае и Новосибирске не пропустят ни одного последнего откровения Ричарда Мэттью Столлмана.
The analogy to the Grateful Dead is apt. Often, when describing the business opportunities inherent within the free software model, Stallman has held up the Grateful Dead as an example. In refusing to restrict fans' ability to record live concerts, the Grateful Dead became more than a rock group. They became the center of a tribal community dedicated to Grateful Dead music. Over time, that tribal community became so large and so devoted that the band shunned record contracts and supported itself solely through musical tours and live appearances. In 1994, the band's last year as a touring act, the Grateful Dead drew \$52 million in gate receipts alone.\endnote{See ``Grateful Dead Time Capsule: 1985-1995 North American Tour Grosses,'' \url{http://www.dead101.com/1197.htm}.}
Сравнение с Grateful Dead вполне уместно. Рассказывая о деловых возможностях модели свободного ПО, Столлман нередко приводит в пример эту рок-группу. Grateful Dead отказались мешать поклонникам записывать свои выступления и свободно раздавать эти записи. Благодаря этому решению Grateful Dead стали больше, чем просто рок-группой. Они стали центром очень большого и преданного сообщества, посвящённого их творчеству. Такая горячая поддержка позволила группе вообще не заключать контракты со звукозаписывающими компаниями, и жить исключительно за счёт музыкальных туров и живых выступлений. На гастролях 1994 года Grateful Dead собрали 52 миллиона долларов на одних только входных билетах. \endnote{``Grateful Dead Time Capsule: 1985-1995 North American Tour Grosses,'' \url{http://www.dead101.com/1197.htm}.}
While few software companies have been able to match that success, the tribal aspect of the free software community is one reason many in the latter half of the 1990s started to accept the notion that publishing software source code might be a good thing. Hoping to build their own loyal followings, companies such as IBM, Sun Microsystems, and Hewlett Packard have come to accept the letter, if not the spirit, of the Stallman free software message. Describing the GPL as the information-technology industry's \textit{Magna Carta}, ZDNet software columnist Evan Leibovitch sees the growing affection for all things GNU as more than just a trend. ``This societal shift is letting users take back control of their futures,'' Leibovitch writes. ``Just as the \textit{Magna Carta} gave rights to British subjects, the GPL enforces consumer rights and freedoms on behalf of the users of computer software.''\endnote{See Evan Leibovitch, ``Who's Afraid of Big Bad Wolves,'' \textit{ZDNet Tech Update} (December 15, 2000), \url{http://www.zdnet.com/news/whos-afraid-of-the-big-bad-wolves/298394}.}
Немногие компании-разработчики программного обеспечения достигают таких успехов, так что фактор преданности сообщества стал одной из причин роста популярности свободных лицензий. Компании вроде IBM, Sun Microsystem, Hewlett-Packard решили, что публикация исходных кодов -- хороший шаг, который поможет им обрести такую же преданную армию поклонников. Эти компании решили следовать если не духу, то хотя бы букве столлмановского манифеста свободного ПО. Называя GPL \textit{Великой хартией вольностей} индустрии высоких технологий, колумнист ZDNet Эван Лейбович высказал мнение, что рост внимания к различным аспектам проекта GNU это не просто мода. ``Это социальный сдвиг, позволяющий пользователям вернуть себе власть над своим будущим, -- пишет он, -- подобно тому, как \textit{Великая хартия вольностей} давала права британским подданным, GPL обеспечивает права и свободы потребителей от лица пользователей программ''.\endnote{Evan Leibovitch, ``Who's Afraid of Big Bad Wolves,'' \textit{ZDNet Tech Update} (December 15, 2000), \url{http://www.zdnet.com/news/whos-afraid-of-the-big-bad-wolves/298394}.}
The tribal aspect of the free software community also helps explain why 40-odd programmers, who might otherwise be working on physics projects or surfing the Web for windsurfing buoy reports, have packed into a conference room to hear Stallman speak.
Фактор преданности сообщества помогает понять, почему 40 с лишним программистов собрались в этом зале, хотя могли бы провести это время за научными исследованиями или чтением самоучителей по виндсёрфингу.
Unlike the New York speech, Stallman gets no introduction. He also offers no self-introduction. When the FreeBSD people finally get their equipment up and running, Stallman simply steps forward, starts speaking, and steamrolls over every other voice in the room.
Столлман не тратит время на ознакомительные вступления, как было в Нью-Йорке. Как только команда пользователей FreeBSD заканчивает возиться с оборудованием, Ричард просто делает шаг вперёд и начинает говорить, прекратив все разговоры в зале.
``Most of the time when people consider the question of what rules society should have for using software, the people considering it are from software companies, and they consider the question from a self-serving perspective,'' says Stallman, opening his speech. ``What rules can we impose on everybody else so they have to pay us lots of money? I had the good fortune in the 1970s to be part of a community of programmers who shared software. And because of this I always like to look at the same issue from a different direction to ask: what kind of rules make possible a good society that is good for the people who are in it? And therefore I reach completely different answers.''
``Когда в обществе обсуждают правила использования программного обеспечения, подавляющее большинство участников оказываются работниками софтверных компаний, -- начинает Столлман, -- и вопрос они рассматривают исключительно с точки зрения корысти: какие правила можно навязать людям, чтобы они платили побольше денег? В 70-х годах мне посчастливилось оказаться в коллективе программистов, которые делились программами. И поэтому я всегда смотрю на вопрос с другой точки зрения: какие правила пошли бы на пользу обществу в целом и отдельному человеку в частности? Конечно, я пришёл к совершенно иному ответу''.
Once again, Stallman quickly segues into the parable of the Xerox laser printer, taking a moment to deliver the same dramatic finger-pointing gestures to the crowd. He also devotes a minute or two to the GNU/Linux name.
И снова Ричард быстро пробегает историю с лазерным принтером Xerox, чтобы разыграть тот же эпизод с театральным указыванием пальцем в некоторых слушателей. Также он уделяет пару минут названию GNU/Linux.
``Some people say to me, `Why make such a fuss about getting credit for this system? After all, the important thing is the job is done, not whether you get recognition for it.' Well, this would be wise advice if it were true. But the job wasn't to build an operating system; the job is to spread freedom to the users of computers. And to do that we have to make it possible to do everything with computers in freedom.''\endnote{For narrative purposes, I have hesitated to go in-depth when describing Stallman's full definition of software ``freedom.'' The GNU Project web site lists four fundamental components:
``Люди иногда говорят мне: `Неужели вопрос заслуг настолько важен, чтобы уделять ему столько внимания? Ведь важнее всего то, что работа сделана, а не признание, почести и всё такое'. Ну да, эти слова были бы мудрыми, будь они правильными. Ведь работа заключается не в том, чтобы создать операционную систему, а в том, чтобы сделать свободными пользователей компьютеров. А для этого мы должны добиться того, чтобы с компьютерами можно было свободно делать всё, что хочется. Именно такова цель проекта GNU''.\endnote{В рамках повествования я не стал углубляться в столлмановское определение свободы программного обеспечения. На веб-сайте проекта GNU перечислены 4 основных компонента этой свободы:
\begin{itemize}
\item The freedom to run the program as you wish, for any purpose (freedom 0).
\item The freedom to study the program's source code, and change it so that the program does what you wish (freedom 1).
\item The freedom to redistribute copies of the program so you can help your neighbor (freedom 2).
\item The freedom to distribute copies of your modified versions, so that the whole community can benefit from them (freedom 3).
\item Свобода запускать программу в любых целях как вам захочется (Свобода 0).
\item Свобода изучать исходный код программы и менять его для своих целей (Свобода 1).
\item Свобода раздавать копии программы, чтобы помочь ближнему (Свобода 2).
\item Свобода раздавать изменённые вами версии программы ради блага общества (Свобода 3).
\end{itemize}
For more information, please visit ``The Free Software Definition'' at \url{http://www.gnu.org/philosophy/free-sw.html}.}
Более полную информацию можно найти в статье ``Определение свободного программного обеспечения'' на странице \url{http://www.gnu.org/philosophy/free-sw.html}.}
Adds Stallman, ``There's a lot more work to do.''
``Нам предстоит ещё много работы'', -- добавляет Столлман.
For some in the audience, this is old material. For others, it's a little arcane. When a member of the golf-shirt contingent starts dozing off, Stallman stops the speech and asks somebody to wake the person up.
Кому-то в аудитории уже известны эти речи, кому-то они кажутся немного заумными. Один из слушателей в футболке начинает дремать, Ричард прерывается и просит кого-нибудь растормошить заснувшего.
``Somebody once said my voice was so soothing, he asked if I was some kind of healer,'' says Stallman, drawing a quick laugh from the crowd. ``I guess that probably means I can help you drift gently into a blissful, relaxing sleep. And some of you might need that. I guess I shouldn't object if you do. If you need to sleep, by all means do.''
``Мне как-то раз сказали, что у меня очень успокаивающий голос, и спросили, не пробовал ли я себя в целительстве, -- говорит он, немедленно вызвав смех аудитории, -- наверное, имелось в виду, что я могу помочь вам погрузиться в сладкий сон. Некоторым из вас это действительно не помешало бы, и я не буду возражать против этого. Если вам нужно поспать -- обязательно поспите''.
The speech ends with a brief discussion of software patents, a growing issue of concern both within the software industry and within the free software community. Like Napster, software patents reflect the awkward nature of applying laws and concepts written for the physical world to the frictionless universe of information technology.
Речь завершается кратким обсуждением патентов на программное обеспечение. Они всё сильнее беспокоят и представителей индустрии ПО, и членов сообщества свободного софта. Подобно Napster, патенты на софт показывают нелепость попыток расширить законы и концепции, созданные для мира физических предметов, на бесконечную вселенную информационных технологий.
Copyright law and patent law work differently, and have totally different effects in the software field. The copyright on a program controls the copying and adaptation of that program's code, and it belongs to the program's developer. But copyright does not cover ideas. In other words, a developer is free, under copyright, to implement in his own code features and commands he has seen in existing programs. Those aspects are ideas, not expression, and thus outside the scope of copyright law.
Авторское право и патентное право работают по-разному и приводят к разным последствиям в сфере программного обеспечения. Авторские права на программу принадлежат её разработчику, они регламентируют копирование и редактирование исходного кода. Но авторское право не работает в отношении идей. Это значит, что разработчик волен реализовать по-своему в своей программе те функции и возможности, что он увидел в других программах, защищённых авторским правом. Также он может, хоть это и неимоверно трудно, декодировать бинарные файлы программы, чтобы подсмотреть какие-нибудь идеи и алгоритмы, и в изменённом виде перенести их в свою программу. Этот подход называется ``обратной разработкой'' или ``реверс-инжинирингом''.
It is likewise lawful -- though hard work -- to decode how a binary program works, and then implement the same ideas and algorithms in different code. This practice is known as ``reverse engineering.''
Патенты -- совсем другое дело. Согласно ведомству по патентам и товарным знакам США, компании и отдельные люди могут патентовать новаторские или хотя бы неизвестные ведомству компьютерные идеи. В теории, это позволило бы патентообладателям открывать свои технологии в обмен на 20-летнее монопольное положение на рынке. На практике же, раскрытие технологии не особенно полезно для общества, потому что принцип работы программы зачастую понятен без описания, а в остальных случаях его можно узнать через обратную разработку. При этом патентное право запрещает создавать программы с функциональностью, которая аналогична запатентованной.
Software patents work differently. According to the U.S. Patent Office, companies and individuals can obtain patents for computing ideas that are innovative (or, at least, unknown to the Patent Office). In theory, this allows the patent-holder to trade off disclosure of the technique for a specific monopoly lasting a minimum of 20 years after the patent filing. In practice, the disclosure is of limited value to the public, since the operation of the program is often self-evident, and could in any case be determined by reverse engineering. Unlike copyright, a patent gives its holder the power to forbid the independent development of software programs which use the patented idea.
В индустрии ПО, где 20 лет это порой целый жизненный цикл рыночной ниши, патенты становятся стратегическим оружием. Компании вроде Apple и Microsoft некогда бились за авторские права и дизайн различных технологий, но теперь технологические гиганты используют патенты, чтобы застолбить конкретные приложения и бизнес-модели. Хорошо известный и весьма печальный пример -- попытка Amazon запатентовать онлайн-покупки в 1 клик. Также большинство компаний используют патенты на софт в качестве оружия обороны. Они заключают между собой сделки с кросс-лицензированием, создавая таким образом баланс и снижая напряжённость в отношениях. Но можно вспомнить и примеры, как производители ПО в области шифрования и обработки изображений патентами давят конкурентов. Так, свободным проектам запрещено использовать некоторые возможности отрисовки шрифтов, потому что они защищены патентами Apple.
In the software industry, where 20 years can cover the entire life cycle of a marketplace, patents take on a strategic weight. Where companies such as Microsoft and Apple once battled over copyright and the ``look and feel'' of various technologies, today's Internet companies use patents as a way to stake out individual applications and business models, the most notorious example being Amazon.com's 2000 attempt to patent the company's ``one-click'' online shopping process. For most companies, however, software patents have become a defensive tool, with cross-licensing deals balancing one set of corporate patents against another in a tense form of corporate detente. Still, in a few notable cases of computer encryption and graphic imaging algorithms, software vendors have successfully stifled rival developments. For instance, some font-rendering features are missing from free software because of patent threats from Apple.
Ситуация с патентами в сфере программ, по мнению Столлмана, особенно хорошо показывает, что хакерам нужно всегда оставаться начеку. Она говорит и о том, что политические преимущества свободного ПО куда важнее технических и потребительских. Ричард считает, что нужно обращать максимум внимания не на производительность и стоимость свободных операционных систем вроде GNU/Linux и FreeBSD, хотя по этим параметрам они уже обошли несвободных конкурентов. Главное здесь -- свобода пользователей и разработчиков.
For Stallman, the software-patent issue dramatizes the need for eternal hacker vigilance. It also underlines the importance of stressing the political benefits of free software programs over the competitive benefits. Stallman says competitive performance and price, two areas where free software operating systems such as GNU/Linux and FreeBSD already hold a distinct advantage over their proprietary counterparts, are side issues compared to the large issues of user and developer freedom.
Позиция Ричарда идёт вразрез с позицией сообщества -- евангелисты и просто сторонники открытого ПО в его продвижении делают ставку именно на практические выгоды в ущерб философским и политическим ценностям. Их главные аргументы крутятся вокруг превосходства хакерской коллективной модели разработки, а не вокруг необходимости свободных лицензий для защиты интересов пользователей. Суть этой аргументации сводится к мощи коллегиальной экспертной оценки: открытый исходный код позволяет эффективнее выявлять и исправлять ошибки, что делает системы GNU/Linux или FreeBSD куда более качественными для среднего пользователя.
This position is controversial within the community: open source advocates emphasize the utilitarian advantages of free software over the political advantages. Rather than stress the political significance of free software programs, open source advocates have chosen to stress the engineering integrity of the hacker development model. Citing the power of peer review, the open source argument paints programs such as GNU/Linux or FreeBSD as better built, better inspected and, by extension, more trustworthy to the average user.
That's not to say the term ``open source'' doesn't have its political implications. For open source advocates, the term open source serves two purposes. First, it eliminates the confusion associated with the word ``free,'' a word many businesses interpret as meaning ``zero cost.'' Second, it allows companies to examine the free software phenomenon on a technological, rather than ethical, basis. Eric Raymond, cofounder of the Open Source Initiative and one of the leading hackers to endorse the term, explained his refusal to follow Stallman's political path in a 1999 essay, titled ``Shut Up and Show Them the Code'':
Нельзя сказать, что термин ``открытый исходный код'' политически бесполезен. Его сторонники могут привести как минимум 2 аргумента в пользу именно такой формулировки. Во-первых, слово ``свободный'' многие предприниматели толкуют, в первую очередь, как ``бесплатный'', что не совсем соответствует реальности. Во-вторых, акцент на открытости обращает внимание компаний на практическое, технологическое преимущество свободного ПО, а не на отвлечённых этических ценностях. Эрик Реймонд, один из основателей Open Source Initiative и один из главных сторонников использования термина ``открытый код'', изложил свой отказ следовать политическим идеям Столлмана в статье 1999 года с красноречивым названием ``Заткнись и покажи им код'':
\begin{quote}
RMS's rhetoric is very seductive to the kind of people we are. We hackers are thinkers and idealists who readily resonate with appeals to ``principle'' and ``freedom'' and ``rights.'' Even when we disagree with bits of his program, we want RMS's rhetorical style to work; we think it ought to work; we tend to be puzzled and disbelieving when it fails on the 95\% of people who aren't wired like we are.\endnote{See Eric Raymond, ``Shut Up and Show Them the Code,'' online essay, (June 28, 1999), \url{http://www.catb.org/~esr/writings/shut-up-and-show-them.html}.}
Риторика РМС очень соблазнительна для людей вроде нас. Мы, хакеры -- мыслители и идеалисты, которые легко откликаются на апелляции к ``принципам'', ``правам'', ``свободе''. Даже если мы не согласны с некоторыми пунктами политической программы Столлмана, нам хотелось бы, чтобы его риторика действовала на людей; нам кажется, что она должна действовать, и мы приходим в замешательство, когда эта риторика оставляет равнодушными 95\% населения, которые не настолько ``в теме'', как мы. \endnote{Eric Raymond, ``Shut Up and Show Them the Code'', (June 28, 1999), \url{http://www.catb.org/~esr/writings/shut-up-and-show-them.html}.}
\end{quote}
Included among that 95\%, Raymond writes, are the bulk of business managers, investors, and nonhacker computer users who, through sheer weight of numbers, tend to decide the overall direction of the commercial software marketplace. Without a way to win these people over, Raymond argues, programmers are doomed to pursue their ideology on the periphery of society:
Реймонд обращает внимание, что среди этих 95\% населения -- менеджеры предприятий, инвесторы и обычные пользователи, которые своей многочисленностью определяют направления развития рынка ПО. Он утверждает: если не заинтересовать и не завоевать расположение всех этих людей, то программисты со своей идеологией обречены плестись в хвосте:
\begin{quote}
When RMS insists that we talk about ``computer users' rights,'' he's issuing a dangerously attractive invitation to us to repeat old failures. It's one we should reject -- not because his principles are wrong, but because that kind of language, applied to software, simply does not persuade anybody but us. In fact, it confuses and repels most people outside our culture.\endnote{\textit{Ibid.}}
Когда РМС настаивает, что мы говорим о ``правах пользователей компьютеров'', он создаёт очень опасный соблазн повторно наступить на старые грабли и потерпеть неудачу. Мы должны отказаться от такой риторики -- не потому, что она неправильна, а потому, что она в контексте программного обеспечения звучит убедительно только для таких как мы, но не для остальных людей. Людей вне хакерской культуры она сбивает с толку и отталкивает.\endnote{\textit{Ibid.}}
\end{quote}
Stallman, however, rejects Raymond's premises:
Вот что возражает на это Столлман:
\begin{quote}
Raymond's attempt to explain our failure is misleading because we have not failed. Our goal is large, and we have a long way to go, but we have also come a long way.
Реймонд пытается объяснить причины нашей старой неудачи, но никакой неудачи не было. Наше дело велико, и нам следует пройти большой путь, но не меньший путь мы уже прошли.
Raymond's pessimistic assertion about the values of non-hackers is an exaggeration. Many non-hackers are more concerned with the political issues we focus on than with the technical advantages that open source emphasizes. This often includes political leaders too, though not in all countries.
Реймонд слишком пессимистичен касательно ценностей не-хакеров. Многие не-хакеры больше озабочены политическими вопросами, нежели техническими преимуществами, на которые делают упор сторонники открытого кода. Среди таких людей встречаются даже лидеры стран, хоть и нечасто.
It was the ethical ideals of free software, not ``better software,'' which persuaded the presidents of Ecuador and Brazil to move government agencies to free software. They are not geeks, but they understand freedom.
Именно этические идеалы свободного софта, а не ``более высокое качество'', подтолкнули президентов Эквадора и Бразилии перевести свои правительства на свободное ПО. Они не гики, но понимают концепцию свободы.
\end{quote}
But the principal flaw in the open source argument, according to Stallman, is that it leads to weaker conclusions. It convinces many users to run some programs which are free, but does not offer them any reason to migrate entirely to free software. This partially gives them freedom, but does not teach them to recognize it and value it as such, so they remain likely to let it drop and lose it. For instance, what happens when the improvement of free software is blocked by a patent?
Но главный минус риторики вокруг открытого кода в том, что она ослабляет и подрывает политическую позицию. Многие пользователи довольствуются открытыми и бесплатными программами, они не видят причин для перехода на свободный софт. Да, открытые программы дают пользователям какую-то свободу, но это не полноценная свобода, и пользователи не получают должного опыта, чтобы распознавать и ценить свободу, а потому могут легко её лишиться. Что, например, произойдёт, когда развитие свободной программы упрётся в какой-нибудь патент?
Most open source advocates are equally, if not more, vociferous as Stallman when it comes to opposing software patents. So too are most proprietary software developers, since patents threaten their projects too. However, pointing to software patents' tendency to put areas of software functionality off limits, Stallman contrasts what the free software idea and the open source idea imply about such cases.
Большинство сторонников открытого кода столь же радикальны в отношении патентов на ПО, что и Столлман, если не больше того. Равно как и большинство разработчиков собственнических программ -- ведь патенты угрожают и им тоже. Но Ричард обращает внимание, что позиция движения за свободное ПО в отношении ограничительной роли патентов несколько отличается от позиции сторонников открытого кода.
``It's not because we don't have the talent to make better software,'' says Stallman. ``It's because we don't have the right. Somebody has prohibited us from serving the public. So what's going to happen when users encounter these gaps in free software? Well, if they have been persuaded by the open source movement that these freedoms are good because they lead to more-powerful reliable software, they're likely to say, `You didn't deliver what you promised. This software's not more powerful. It's missing this feature. You lied to me.' But if they have come to agree with the free software movement, that the freedom is important in itself, then they will say, `How dare those people stop me from having this feature and my freedom too.' And with that kind of response, we may survive the hits that we're going to take as these patents explode.''
``Мы ограничены в развитии программ не потому, что нам недостаёт способностей и умений, -- говорит Столлман, -- а потому, что нас лишают права развивать программы. Кто-то запрещает нам служить на благо общества. Что же случится, когда пользователи столкнутся с этим? Если они прислушивались к сторонникам открытого кода, которые сулили более высокую функциональность благодаря открытости, то у них будут все основания сказать: `Вы не исполнили того, что обещали. Ваша программа не более функциональна, в ней не хватает вот этой запатентованной возможности. Вы нам солгали'. Но если пользователи принимают позицию движения за свободное ПО, то они скажут: `Да как они смеют лишать нас этой функции и нашей свободы?'. Такая позиция поможет нам выстоять против любых патентных атак''.
Watching Stallman deliver his political message in person, it is hard to see anything confusing or repellent. Stallman's appearance may seem off-putting, but his message is logical. When an audience member asks if, in shunning proprietary software, free software proponents lose the ability to keep up with the latest technological advancements, Stallman answers the question in terms of his own personal beliefs. ``I think that freedom is more important than mere technical advance,'' he says. ``I would always choose a less advanced free program rather than a more advanced nonfree program, because I won't give up my freedom for something like that [advance]. My rule is, if I can't share it with you, I won't take it.''
В том, как Столлман излагает свою политическую позицию, трудно увидеть что-то заумное или отталкивающее. Да, сам Ричард может показаться кому-то неприятным, несимпатичным, но его аргументация ясна и логична. Один из слушателей спрашивает: не лишают ли себя сторонники свободного ПО последних достижений технологического прогресса, отвергая собственнические программы? Столлман отвечает на это с позиции личного мировоззрения. ``Я считаю, что свобода важнее технического прогресса, -- говорит он, -- я всегда предпочту свободную программу более продвинутой несвободной программе, потому что не хочу жертвовать своей свободой. Мой принцип таков: если я не могу этим поделиться, то я это не приму''.
In the minds of those who assume ethics means religion, such answers reinforce the quasi-religious nature of the Stallman message. However, unlike a Jew keeping kosher or a Mormon refusing to drink alcohol, Stallman is not obeying a commandment, but simply refusing to cede his freedom. His speech explains the practical requisites for doing so: a proprietary program takes away your freedom, so if you want freedom, you need to reject the program.
Человек, который отождествляет этику с религией, может воспринять такой ответ в религиозном свете. Но если иудей, соблюдающий кошер, или мормон, избегающий алкоголя, просто повинуются заповедям, то Столлман отстаивает свою свободу. Его объяснения показывают рациональность его позиции: собственнические программы отбирают вашу свободу, так что если вы хотите её сохранить, вам следует отказаться от таких программ.
Stallman paints his decision to use free software in place of proprietary in the color of a personal belief he hopes others will come to share. As software evangelists go, Stallman avoids forcing those beliefs down listeners' throats. Then again, a listener rarely leaves a Stallman speech not knowing where the true path to software righteousness lies.
Ричард придаёт своему выбору свободных программ вместо собственнических окрас личной убеждённости, к которой надеется приобщить других людей. Но, в отличие от евангелистов, он не пытается вбить эту убеждённость в головы слушателей. Люди и без того редко уходят с выступлений Ричарда, потому что хотят узнать о праведном программном обеспечении.
As if to drive home this message, Stallman punctuates his speech with an unusual ritual. Pulling a black robe out of a plastic grocery bag, Stallman puts it on. Then he pulls out a reflective brown computer disk and places it on his head. The crowd lets out a startled laugh.
Словно пытаясь закрепить эффект, Столлман проделывает необычный ритуал. Он вытаскивает из продуктового пакета чёрную мантию и надевает её, после чего извлекает оттуда же блестящий коричневый диск от компьютера, и водружает его себе на голову подобно нимбу. По аудитории расползаются испуганные смешки.
``I am St. IGNUcius of the Church of Emacs,'' says Stallman, raising his right hand in mock-blessing. ``I bless your computer, my child.''
``Я -- святитель ИГНУциус из Церкви Емаксовой, -- произносит Ричард, подняв правую руку, -- и я благословляю твой компьютер, сын мой''.
\begin{figure}[ht] \centering
\includegraphics[width=0.9\textwidth]{stignucius}
\caption{Stallman dressed as St. IGNUcius. The photo was taken by Stian Eikeland in Bergen, Norway on February 19, 2009.}
\includegraphics{stignucius}
\caption{Столлман в одеянии святителя ИГНУциуса. Фото сделано Стианом Эйкеланном в норвежском Бергене 19 февраля 2009 года.}
\end{figure}
The laughter turns into full-blown applause after a few seconds. As audience members clap, the computer disk on Stallman's head catches the glare of an overhead light, eliciting a perfect halo effect. In the blink of an eye, Stallman resembles a Russian religious icon.
За считанные секунды смех переходит в аплодисменты. Компьютерный диск на голове Столлмана ловит лучи света, создавая идеальное гало. Ричард в этот момент -- словно живая православная икона.
``Emacs was initially a text editor,'' says Stallman, explaining the getup. ``Eventually it became a way of life for many and a religion for some. We call this religion the Church of Emacs.''
``Сначала Emacs был текстовым редактором, -- объясняет Столлман, -- но со временем стал образом жизни для многих и религией для некоторых. Мы называем эту религию Церковью Емаксовой''.
The skit is a lighthearted moment of self-parody, a humorous return-jab at the many people who might see Stallman's form of software asceticism as religious fanaticism in disguise. It is also the sound of the other shoe dropping -- loudly. It's as if, in donning his robe and halo, Stallman is finally letting listeners off the hook, saying, ``It's OK to laugh. I know I'm weird.'' [RMS: To laugh at someone for being weird is boorish, and it is not my intention to excuse that. But I hope people will laugh at my St. IGNUcius comedy routine.]
Эта сценка -- беспечная самопародия, юмористический укол в адрес тех людей, что считают компьютерный аскетизм Столлмана скрытой формой религиозного фанатизма. Также это своевременная разрядка атмосферы. Надев мантию и нимб, Ричард словно говорит аудитории: ``Смеяться это нормально. Я знаю, что я странный''. [РМС: Смеяться над кем-то из-за его странности -- это хамство, которому нет оправданий. Но я надеюсь, что людей смешит моя комедийная сценка со святителем ИГНУциусом.]
Discussing the St. IGNUcius persona afterward, Stallman says he first came up with it in 1996, long after the creation of Emacs but well before the emergence of the ``open source'' term and the struggle for hacker-community leadership that precipitated it. At the time, Stallman says, he wanted a way to ``poke fun at himself,'' to remind listeners that, though stubborn, Stallman was not the fanatic some made him out to be. It was only later, Stallman adds, that others seized the persona as a convenient way to play up his reputation as software ideologue, as Eric Raymond did in an 1999 interview with the Linux.com web site:
Впоследствии, обсуждая образ святителя ИГНУциуса, Столлман скажет, что придумал его в 1996 году, спустя многие годы после создания Emacs, но до появления термина ``открытый исходный код'', который обострил борьбу за лидерство в хакерском сообществе. Тогда Ричард хотел, чтобы эта ``пародия на себя'' показала людям, что он упрям, но не фанатичен, как многие думают. Позже некоторые соперники Столлмана стали использовать этот образ, чтобы поднять собственную репутацию, как это сделал Эрик Реймонд в своём интервью сайту Linux.com 1999 года:
\begin{quote}
When I say RMS calibrates what he does, I'm not belittling or accusing him of insincerity. I'm saying that like all good communicators he's got a theatrical streak. Sometimes it's conscious -- have you ever seen him in his St. IGNUcius drag, blessing software with a disk platter on his head? Mostly it's unconscious; he's just learned the degree of irritating stimulus that works, that holds attention without (usually) freaking people out.\endnote{See ``Guest Interview: Eric S. Raymond,'' \textit{Linux.com} (May 18, 1999), \url{http://www.linux.com/interviews/19990518/8/}.}
Когда я говорю, что РМС подбирает свои слова и действия, я не хочу обвинить его в неискренности. Я имею в виду, что у него, как и у всякого хорошего публичного деятеля, есть актёрская жилка. Иногда он делает это осознанно -- вы когда-нибудь видели его в образе святителя ИГНУциуса, благословляющего программы с компьютерным диском на голове? В основном же он делает это бессознательно -- добивается такого баланса в раздражении людей, чтобы удерживать внимание публики, но при этом не напугать и не оттолкнуть её. \endnote{``Guest Interview: Eric S. Raymond,'' \textit{Linux.com} (May 18, 1999).}
\end{quote}
Stallman takes issue with the Raymond analysis. ``It's simply my way of making fun of myself,'' he says. ``The fact that others see it as anything more than that is a reflection of their agenda, not mine.''
Столлман не соглашается с этой аналитикой Реймонда. ``Это всего лишь мой способ подшутить над собой, -- говорит он, -- если другие видят в нём что-то большее, то они видят лишь отражение их собственного мышления, а не моего''.
That said, Stallman does admit to being a ham. ``Are you kidding?'' he says at one point. ``I love being the center of attention.'' To facilitate that process, Stallman says he once enrolled in Toastmasters, an organization that helps members bolster their public-speaking skills and one Stallman recommends highly to others. He possesses a stage presence that would be the envy of most theatrical performers and feels a link to vaudevillians of years past. A few days after the Maui High Performance Computing Center speech, I allude to the 1999 LinuxWorld performance and ask Stallman if he has a Groucho Marx complex -- i.e., the unwillingness to belong to any club that would have him as a member.\endnote{RMS: Williams misinterprets Groucho's famous remark by treating it as psychological. It was intended as a jab at the overt antisemitism of many clubs, which was why they would refuse him as a member. I did not understand this either until my mother explained it to me. Williams and I grew up when bigotry had gone underground, and there was no need to veil criticism of bigotry in humor as Groucho did.} Stallman's response is immediate: ``No, but I admire Groucho Marx in a lot of ways and certainly have been in some things I say inspired by him. But then I've also been inspired in some ways by Harpo.''
Однако Ричард признаётся, что бывает провокатором. ``Серьёзно? -- сказал он однажды. -- Я обожаю быть в центре внимания''. Чтобы научиться получше провоцировать публику, Столлман даже как-то раз вступил в Toastmasters -- организацию, которая помогает людям обрести навыки публичных выступлений. У него есть чувство сцены, которому могли бы позавидовать многие артисты театра, и он ощущает родство с водевилями прошлого. Через несколько дней после речи Столлмана в вычислительном центре Мауи, я вспоминаю его номер на LinuxWorld 1999 года и спрашиваю, не чувствует ли он себя подобно Граучо Марксу -- одиночкой, не желающим вступать в какой-либо клуб. \endnote{РМС: Вильямс неверно понимает известные слова Граучо, истолковывая их в ключе психологии личности, тогда как это был укол в сторону антисемитизма многих клубов, которые отказывались принимать его в свои ряды. Я сам не понимал этого, пока мама не объяснила мне. Уильямс и я росли, когда эта нетерпимость уже ушла в тень, и потому у людей не стало необходимости прятать критику нетерпимости в юморе, как это делал Граучо.} Ричард мгновенно отвечает: ``Нет, но я во многом восхищаюсь Граучо Марксом, и он, безусловно, во многом вдохновил меня. Хотя меня также вдохновил и Харпо, его брат''.
The Groucho Marx influence is certainly evident in Stallman's lifelong fondness for punning. Then again, punning and wordplay are common hacker traits. Perhaps the most Groucho-like aspect of Stallman's personality, however, is the deadpan manner in which the puns are delivered. Most come so stealthily -- without even the hint of a raised eyebrow or upturned smile -- you almost have to wonder if Stallman's laughing at his audience more than the audience is laughing at him.
Влияние Граучо Маркса очевидно проявляется в любви Столлмана к каламбурам. С другой стороны, слабость к каламбурам и игре слов -- общая черта многих хакеров. А вот совершенно невозмутимая подача каламбуров -- это, наверное, чисто ``граучовая'' черта характера Ричарда. Когда замечаешь, как Столлман каламбурит без малейшего намёка на улыбку, задаёшься вопросом: кто над кем смеётся больше -- аудитория над ним, или наоборот?
Watching members of the Maui High Performance Computer Center laugh at the St. IGNUcius parody, such concerns evaporate. While not exactly a standup act, Stallman certainly possesses the chops to keep a roomful of engineers in stitches. ``To be a saint in the Church of Emacs does not require celibacy, but it does require making a commitment to living a life of moral purity,'' he tells the Maui audience. ``You must exorcise the evil proprietary operating systems from all your computers, and then install a wholly [holy] free operating system. And then you must install only free software on top of that. If you make this commitment and live by it, then you too will be a saint in the Church of Emacs, and you too may have a halo.''
Явление святителя ИГНУциуса аудитории в центре высокопроизводительных вычислений Мауи, кажется, снимает все сомнения. Столлман, конечно, не стэндап-комик, но без труда веселит полный зал инженеров. ``Пребывание святителем Церкви Емаксовой не требует безбрачия, но требует нравственной чистоты, -- вещает он, -- вы должны изгнать со своих компьютеров зло собственнических систем, чтобы установить чистейше и совершеннейше свободные системы. И в лоно их вы должны ставить только свободные программы. Если вы примете этот обет и будете следовать ему, тогда вы тоже станете святителем Церкви Емаксовой, и обретёте нимб над головой''.
The St. IGNUcius skit ends with a brief inside joke. On most Unix systems and Unix-related offshoots, the primary competitor program to Emacs is vi, pronounced vee-eye, a text-editing program developed by former UC Berkeley student and current Sun Microsystems chief scientist, Bill Joy. Before doffing his ``halo,'' Stallman pokes fun at the rival program. ``People sometimes ask me if it is a sin in the Church of Emacs to use vi,'' he says. ``Using a free version of vi is not a sin; it is a penance. So happy hacking.''\endnote{The service of the Church of Emacs has developed further since 2001. Users can now join the Church by reciting the Confession of the Faith: ``There is no system but GNU, and Linux is one of its kernels.'' Stallman sometimes mentions the religious ceremony known as the Foobar Mitzvah, the Great Schism between various rival versions of Emacs, and the cult of the Virgin of Emacs (which refers to any person that has not yet learned to use Emacs). In addition, ``vi vi vi'' has been identified as the Editor of the Beast.}
Сценка со святителем ИГНУциусом заканчивается шуткой для посвящённых. В большинстве Unix-систем в качестве текстового редактора используется конкурент Emacs -- программа vi, разработанная бывшим студентом Калифорнийского университета Беркли и главным исследователем Sun Microsystems Биллом Джоем. И прежде, чем снять с головы ``нимб'', Столлман вышучивает программу-соперницу его детища. ``Иногда люди спрашивают меня, грешно ли в Церкви Емаксовой принимать vi, -- говорит он, -- так вот, принимать свободную версию vi это не грех, это искупление. Удачного хакерства''. \endnote{Приобщение к Церкви Емаксовой несколько упростилось с 2001 года. Теперь пользователи могут присоединиться к ней, прочитав Символ Веры: ``Нет системы, кроме GNU, и Linux -- ядро её''. Иногда Столлман упоминает религиозную церемонию Фубар-мицва, Великий Раскол между различными версиями Emacs, а также культ Непорочной Девы Емаксовой (то есть, любого новичка, который ещё не освоился в редакторе Emacs). Кроме того, ``vi vi vi'' был объявлен Редактором Зверя.}
After a brief question-and-answer session, audience members gather around Stallman. A few ask for autographs. ``I'll sign this,'' says Stallman, holding up one woman's print out of the GNU General Public License, ``but only if you promise me to use the term GNU/Linux instead of Linux'' (when referring to the system), ``and tell all your friends to do likewise.''
После этого проходит недолгий сеанс вопросов-ответов, и слушатели собираются вокруг Столлмана. Некоторые просят автографы. ``Я подпишу это, -- говорит Столлман, принимая от одной женщины распечатку лицензии GNU GPL, -- но только если вы пообещаете говорить GNU/Linux вместо Linux, и скажете всем своим друзьям говорить так''.
The comment merely confirms a private observation. Unlike other stage performers and political figures, Stallman has no ``off'' mode. Aside from the St. IGNUcius character, the ideologue you see onstage is the ideologue you meet backstage. Later that evening, during a dinner conversation in which a programmer mentions his affinity for ``open source'' programs, Stallman, between bites, upbraids his tablemate: ``You mean free software. That's the proper way to refer to it.''
Этот эпизод подтверждает: в отличие от многих других сценических артистов и публичных деятелей, Столлман не ``выключается''. Если не считать образ святителя ИГНУциуса, на сцене и вне сцены Ричард -- один и тот же человек. Тем же вечером, во время ужина, когда один программист что-то скажет о программах с ``открытым кодом'', Столлман упрекнёт его в ответ: ``Вы имеете в виду свободные программы. Так это называется правильно''.
During the question-and-answer session, Stallman admits to playing the pedagogue at times. ``There are many people who say, `Well, first let's invite people to join the community, and then let's teach them about freedom.' And that could be a reasonable strategy, but what we have is almost everybody's inviting people to join the community, and hardly anybody's teaching them about freedom once they come in.''
Во время вопросов-ответов Столлман иногда позволяет себе менторский тон. ``Многие говорят, мол, давайте сначала наприглашаем людей в наше сообщество, а потом уже будем учить их свободе. Может, это и эффективная стратегия, только вот у нас полным-полно людей, которые готовы приглашать других, и почти не найти людей, которые готовы учить их свободе''.
The result, Stallman says, is something akin to a third-world city. ``You have millions of people moving in and building shantytowns, but nobody's working on step two: getting them out of those shantytowns. If you think talking about software freedom is a good strategy, please join in doing step two. There are plenty working on step one. We need more people working on step two.''
В итоге, как говорит Ричард, получается что-то вроде мегаполиса в стране третьего мира. ``Миллионы приезжают в ваш город и ютятся в трущобах, и никто не утруждает себя следующим шагом: вытащить эти миллионы из трущоб. Если вы считаете, что продвигать свободный софт это хорошая идея, то, пожалуйста, перейдите сразу ко второму шагу. Потому что с желающими помочь на первом шаге у нас и так нет проблем''.
Working on ``step two'' means driving home the issue that freedom, not acceptance, is the root issue of the free software movement. Those who hope to reform the proprietary software industry from the inside are on a fool's errand. ``Change from the inside is risky,'' Stallman stays. ``Unless you're working at the level of a Gorbachev, you're going to be neutralized.''
``Перейдите ко второму шагу'' означает, что именно свобода, а не приобщение и вовлечение -- главная цель движения за свободное ПО. Тот, кто надеется преобразовать индустрию собственнических программ изнутри, выглядит круглым дураком. ``Менять систему изнутри опасно, -- говорит Столлман, -- если вы работаете не на уровне Горбачёва, вас нейтрализуют''.
Hands pop up. Stallman points to a member of the golf shirt-wearing contingent. ``Without patents, how would you suggest dealing with commercial espionage?''
Поднимаются руки. Ричард указывает на человека в футболке. ``Как вы предлагаете бороться с коммерческим шпионажем без патентов?''
``Well, those two questions have nothing to do with each other, really,'' says Stallman.
``На самом деле, это два несвязанных между собой вопроса'', -- говорит Столлман.
``But I mean if someone wants to steal another company's piece of software.''
``Но если кто-то хочет украсть у компании код...''
Stallman's recoils as if hit by a poisonous spray. ``Wait a second,'' Stallman says. ``Steal? I'm sorry, there's so much prejudice in that statement that the only thing I can say is that I reject that prejudice.'' Then he turns to the substance of the question. ``Companies that develop nonfree software and other things keep lots and lots of trade secrets, and so that's not really likely to change. In the old days -- even in the 1980s -- for the most part programmers were not aware that there were even software patents and were paying no attention to them. What happened was that people published the interesting ideas, and if they were not in the free software movement, they kept secret the little details. And now they patent those broad ideas and keep secret the little details. So as far as what you're describing, patents really make no difference to it one way or another.''
Столлман отшатывается, будто от перцового спрея. ``Погодите! Украсть? Извините, но в этой фразе столько предубеждения, что я могу ответить только: я отвергаю это предубеждение''. Затем он переходит к сути вопроса. ``Компании, создающие несвободное ПО и другие подобные вещи, многое хранят в секрете, и это вряд ли изменится. Раньше, даже в 80-е годы, программисты и не подозревали о существовании патентов на программы, не обращали на них внимания. Случалось так, что они публиковали интересные идеи и утаивали конкретику, если не хотели присоединяться к движению за свободное ПО. Теперь идеи покрываются патентами, а конкретика так же остаются в тайне. Так что патенты не имеют никакого значения в любом случае''.
``But if it doesn't affect their publication,'' a new audience member jumps in, his voice trailing off almost as soon as he starts speaking.
``Но если они не влияют на опубликование...'' -- вмешивается другой слушатель, и Ричард перебивает его.
``But it does,'' Stallman says. ``Their publication is telling you that this is an idea that's off limits to the rest of the community for 20 years. And what the hell good is that? Besides, they've written it in such a hard way to read, both to obfuscate the idea and to make the patent as broad as possible, that it's basically useless looking at the published information [in the patent] to learn anything anyway. The only reason to look at patents is to see the bad news of what you can't do.''
``Но они влияют! Сам факт опубликования запатентованной идеи говорит обществу, что она закрыта для свободного использования на ближайшие 20 лет. Что в этом хорошего, чёрт побери? Кроме того, патент составляется таким образом, чтобы описать идею как можно более расплывчато и трудно для понимания, так что бесполезно пытаться выжать из него какую-то информацию. Единственное, на что годятся патенты -- сообщать вам плохие новости о том, что вы больше не можете сделать''.
The audience falls silent. The speech, which began at 3:15, is now nearing the 5:00 whistle, and most listeners are already squirming in their seats, antsy to get a jump start on the weekend. Sensing the fatigue, Stallman glances around the room and hastily shuts things down. ``So it looks like we're done,'' he says, following the observation with an auctioneer's ``going, going, gone'' to flush out any last-minute questioners. When nobody throws their hand up, Stallman signs off with a traditional exit line.
Аудитория замолкает. Речь началась в 3:15, а сейчас уже около 5 часов -- конец рабочего дня, и многие слушатели ёрзают на своих местах, готовясь рвануться к долгожданным выходным. Столлман оглядывает зал, чувствует повисшую в воздухе усталость, и поспешно закругляется. ``Что ж, похоже, что мы закончили'', -- говорит он, чтобы подстегнуть возможных желающих задать последний вопрос. Когда никто не поднимает руки, Ричард произносит свою коронную финальную фразу.
``Happy hacking,'' he says.
``Удачного хакерства''.
\theendnotes
\setcounter{endnote}{0}